Белый огонь - Алексей Пехов

Мертвый ничего не сказал, лишь бесстрастно таращился на нее пустыми глазами. С таким же успехом можно было бы беседовать с ночным горшком Борга.

Сойка сокрушенно вздохнула:

– Ну хорошо.

Теперь она шла по улицам в сопровождении мужчины с саблей на поясе, и больше никто не докучал ей. Лавиани по местной традиции скрывала лицо, не поднимала глаз, слишком ярких для этой страны, и без всяких проблем добралась до порта.

Это было не более чем название. Мелкая гавань, неспособная принимать крупные суда. Волнорезы из камней, брошенных на дно в металлических клетях, один причал, и дырявые лодки, выволоченные на берег.

И ни одного корабля.

– Рыба полосатая, – разочарованно процедила Лавиани.

Ярел смотрел на все происходящее безучастно.

Она расположилась под алычой, раскидистой, дававшей мягкую тень, на стволе которой застыли мутно-оранжевые капли смолы. Накинув на голову платок, сойка бросила Ярелу:

– Ты тратишь свои силы, девочка. Разумно ли это?

Мертвый, после некоторой паузы, склонил голову.

– Меня раздражает, что он за мной ходит. Следи за ним. Не желаю, чтобы он сорвался с цепи и впился мне в глотку.

Просидев пару часов, сойка в сопровождении покойника отправилась на рынок. Не торгуясь, купила небольшое лукошко куриных яиц, жадно съела их там же, размышляя о том, что день не так уж и плох.

Выйдя на маленькую пыльную площадь, она увидела четверых, что шли в ее сторону.

– Уверена, это по мою душу, – мрачно сказала она Ярелу, стоявшему за ее плечом. – Они всегда приходят по мою душу. Давай я сбегу, а ты будешь отдуваться? Или загрызешь их? Шерон? Ты все еще с нами?

Ей очень хотелось щелкнуть пальцами перед платком мертвеца, повязанным тому на лицо, но она сдержалась, обдумывая тактику. «Всех прирезать» довольно действенно, но излишне приметно. Это не парочку оборвышей в подворотне укокошить, гибель стражников не останется без внимания, да и рынок за спиной, слишком людно даже во вторую половину дня.

– Ладно, – скрипнув зубами произнесла она. – Послушаем, что им надо.

Со стороны торговых рядов появились еще двое, перекрывшие ей отступление, и Лавиани недобро прищурилась, но не стала браться за нож, спрятанный под всеми намотанными на нее карифскими тряпками.

Вместе с тем выглядели подходившие не угрожающе. Смотрели с любопытством, за оружие не хватались, и сойка понадеялась, что это обычная проверка слишком ретивых служак, заметивших незнакомцев в своем городе и желавших разжиться несколькими мелкими монетами на вино.

– Госпожа. Господин. Мы из городской стражи, – сказал ей истекающий потом крепыш с намотанной на голову ярко-желтой чалмой. – Вы чужестранка. Ты ее провожатый? Как попали в наш город? Откуда пришли?

– Что-то слишком много вопросов к человеку, который не сделал ничего плохого.

Он посмотрел на нее из-под тяжелых век, решая, какую тактику выбрать. Настаивать? Или же объяснить? Или придумать какую-то байку? Или сразу потащить ее подальше от лишних глаз? Взгляд метнулся к застывшему Ярелу, вернулся к Лавиани, и наконец-то Желтая Чалма произнес:

– Надеюсь, что ничего плохого. Прилетела птица с сообщением, что ищут опасных преступников. В каждом городе Карифа. Они женщины. Одна маленькая с серыми глазами. Другая рыжеволосая слепая. Третья беловолосая, старше их. Умышляли против его светлости, убили его верного советника, нарушили слово. Велено проверять всех подозрительных.

– И я, как полагаю, подозрительная, – пробормотала сойка, пальцы ее уже готовы были схватить нож, но Ярел внезапно вытянул руку, чем напугал Лавиани куда сильнее всех этих потеющих карифцев.

В руке мертвого на толстом бирюзовом шнурке покачивался золотой грифон.

– Знаешь, что это, любезный? – произнес мертвец, и сойка, не сдержавшись, вздрогнула, ошарашенно уставившись на него.

Она смотрела во все глаза, слыша в голосе Ярела совершенно знакомые интонации Шерон, а стражники таращились на дорогую побрякушку.

– Ну? ! – рыкнул Ярел.

– Да, господин, – промямлил глава отряда и облизал пересохшие губы. – Знак милорда Архази. Все знают.

– Ну, раз знаешь, то не докучай нам. Что мы делаем, делаем с одобрения герцога и на пользу государства.

Желтая Чалма суетливо поклонился, потея еще сильнее, чем прежде.

– Мы сможем что-то сделать для вас, господин?

– Не мешайте. Занимайтесь своими делами.

Когда они ушли, сойка перевела дух и прошептала:

– От твоей игрушки, оказывается, есть настоящая польза, девочка.

Хмурясь, она смотрела на улицу, где скрылись стражники:

– Значит, соколы, да? Птицы, которые могут перелететь пустыню. Тут я просчиталась. Мы должны исчезнуть сегодня, пока птахи не полетели в обратном направлении.

Она вернулась на берег, напряженно думая: не стоит ли уехать, не дожидаясь кораблей? На север, до следующих городков? Но потом остановила себя.

Бессмысленно и глупо. Они будут носиться по побережью, словно стайка испуганных крысенышей из разоренного гнезда, и в итоге их найдут и перебьют. Или же отправят обратно в Эльват, что по сути то же.

Нет. Нужна лодка. Самая захудалая. Самая дырявая. Какая, шаутт ее дери, угодно, но чтобы она увезла их как можно дальше от земли, где правит эта мстительная змеюка, «благородный» герцог.

Когда на вечернем горизонте наконец-то появились паруса, сойка едва не вскочила на ноги. В порт возвращались рыбацкие дхау – пузатые, неуклюжие на первый взгляд, но прочные и легкие, с невысокой мачтой и одним трапециевидным парусом.

Это было лучше, чем ничего, но конечно же не тот корабль, который с легкостью пересечет море. Подобные обычно ходили вдоль обжитых земель, и отправиться через Лунный залив на таком можно было, только если море обещало остаться спокойным.

Причалив, рыбаки стали выволакивать сети, кувшины, с помощью которых ловили осьминогов, ящики с уловом. Из города потянулись телеги, подвозившие невесть где хранившийся лед.

Лавиани внимательно наблюдала, отмечала людей, просчитывала, кто из них кажется более сговорчивым, кто согласился бы на долгое путешествие в Треттини? Кто нуждается в деньгах? Кто выглядит более подходящим?

Она вспомнила свое путешествие с Тэо через море Мертвецов, страшный шторм, крушение, схватку с уинами на глубине. И тупой экипаж, отказавшийся переждать день-два на островах из-за мнимого страха перед репутацией Летоса.