Мастер-класс - Кристина Далчер

Но ведь проблема совсем не в этом; даже младенцу ясно, что число рабочих мест уменьшается, а количество людей увеличивается. Уже свернув на знакомую подземную парковку и притормозив, чтобы очередной автомат смог просканировать данные на мою машину и радостным, но абсолютно нечеловеческим голосом поприветствовать меня: Доброе утро, доктор Фэрчайлд, я все еще думала о том, куда все-таки денутся ребята из желтых школ, которые в ближайшие десять лет станут выпускниками, и что наше государство будет делать со всеми этими людьми, которые ему больше не нужны.

Глава девятая

Школа, где я теперь работала, мало чем отличалась от той, где я училась почти четверть века назад. Те же классы, учителя, ученики и учебники. «Именно ученики, – думала я, раскладывая книги и листы посещаемости на своем рабочем столе и поднимая жалюзи, чтобы из окон была видна хоть какая-то зелень, – почти ничем не отличаются. Ни друг от друга, ни от тех, что были в мое время».

Тогда проблема аутизма так широко еще не ставилась, преобладал вопрос «Что это еще за гребаный аутизм выдумали? », в старшей школе в 90-х куда больше внимания уделялось таким вещам, как аллергия на арахис, непереносимость глютена, право на отдельный туалет для транссексуалов и публичные признания подростков в гомосексуальности. Перемены происходили постепенно, по капле. И я заранее прикидывала, что к тому времени, как мои дочери станут подростками, все вокруг включатся в танец социокультурного многообразия.

Но я ошиблась. Этот танец не ушел дальше медленного и довольно неуклюжего шарканья ногами. Когда мои ученики входили в класс для прохождения последней проверки перед очередными тестовыми испытаниями – это обычно именуется собеседованием, но каждому известно, что на самом деле это последнее «натаскивание», которому предшествует многочасовая зубрежка, – они все выглядели какими-то одинаковыми. Преимущественно белые, спортивные, гетеросексуальные. И я никогда не встречалась с такой вещью, как туалет, учитывающий интересы трансгендеров.

Дни прохождения тестов одновременно и суматошны, и странно растянуты. Сегодня с утра в школе царила суматоха. Я проводила последние собеседования, готовя учеников к прохождению очередных тестов на SOL. Эта аббревиатура, вообще-то, означает Standards of Learning [8 - Уровень образования (англ. ). ], но про себя я вот уже почти год всегда расшифровывала ее как Shit Out of Luck [9 - Можно перевести как «дерьмовое везение». ].

Но вслух никогда, разумеется, этого не произносила. И уж тем более при Малколме.

Хотя это действительно попросту дерьмовое везение. Или, точнее, невезение. Во всяком случае, два месяца назад передо мной было тридцать измученных зубрежкой физиономий, а сегодня всего двадцать семь. Три пустые парты из класса пока так и не убрали, хотя в общей массе они не так уж и заметны. Никому нет дела до того, чтобы их вынести или хотя бы сдвинуть к задней стене класса. Хотя, возможно, это как раз и входило в планы начальства – оставить пустые парты в качестве назидания? Это те самые парты, за которыми сидели Джудит Грин и Сью Тайлер, а также тот бледный, как привидение, мальчик по имени Антонио, который чертовски хорошо разбирался в химии, а вот теория чисел ему никак не давалась. В общем, это то ли «морковка» для упрямого ослика, то ли «палка».

Скорее, «палка».

Хотя у многих преподавателей дела обстояли еще хуже. Нэнси Родригес, например, которая ведет курс продвинутого программирования, в прошлом месяце после Q-теста потеряла сразу двух учеников. А химический класс доктора Чен, насколько я слышала, уменьшился с двух дюжин до полутора десятков человек. Впрочем, разговоры в учительской на эту тему всегда велись шепотом. Хорошо бы ребятишки Нэнси успешно сдали лабораторку, иначе она и глазом моргнуть не успеет, как будет в зеленой школе преподавать. Чен прямо-таки волосы на себе рвет из-за стольких провалов. В общем, примерно в таком духе. Но как только очередное испытание благополучно заканчивается, тревожные сплетни стихают и ученики продолжают двигаться дальше по дороге знаний.

Кстати сказать, преподавательский уровень в зеленых школах ничуть не ниже, чем в серебряных, – Фредди утверждает, что у них отличные учителя, даже если Малколм хмурится, узнав, что у преподавателя его дочери всего лишь магистерская степень, а не докторская. И потом, я же собственными глазами вижу, какие сложные домашние задания выполняет Фредди; она практически каждый день приносит домой тяжеленные стопки учебников в твердых переплетах, инструкции для четвертных научных проектов, аннотированные библиографические справочники – выполнение подобных заданий в мое время заставило бы студентов первых курсов колледжа дружно писать заявления об «академе». Короче, учат в зеленых школах достаточно хорошо, и время от времени некоторые ученики таких школ, получив на тестах наивысший балл, обретают в итоге заветную серебряную карту и переходят на первый уровень обучения, то есть в серебряную школу.

Но это случается крайне редко. По большей части для ребенка, попавшего в зеленую школу, есть только один путь: вниз.

Хотя, если верить словам Мадлен Синклер и ее компании, мы ни в коем случае не должны воспринимать это как путь вниз. И тут нам на помощь приходят такие эвфемизмы, как «полезный», «соответствующий», «правильно ориентированный».

Никто не упоминает о том, что это просто экономия денег.

Итак, сегодня я натаскивала учеников на знание законов Менделя, то есть основ генетики; я без конца жонглировала словами, заканчивавшимися на – osis и – isis, так что у детей глаза на лоб лезли, пока не обрела относительную уверенность, что материал они знают вдоль и поперек, и пока на мой вопрос «Кто готов к тесту? » не взлетело сразу два десятка рук. Мерседес Лопес, сидевшая в третьем ряду и каждые несколько минут нервно оглядывавшаяся на соседнюю опустевшую парту, подняла руку первой. Мерседес – моя единственная ученица-европейка. Остальные успели сбежать, пока это было возможно.

Мне и самой все время бросалась в глаза пустая парта Джуди Грин в первом ряду; из углубления слева были убраны карандаши, ручки и лазерная указка; с полочки под крышкой исчезли все книги. А ведь в прошлом месяце, когда я спросила, кто готов к тесту, рука Джуди поднялась первой.

И тем не менее ее Коэффициент внезапно упал более чем на две единицы, то есть достаточно низко, чтобы ее незамедлительно отправили в неизвестность на желтом автобусе.

Впрочем, не это не давало мне покоя. Не это с самого утра терзало мне душу. С того самого момента, когда я стояла под дождем и слушала злобные обвинения Сары в свой адрес и ее хлесткие предположения о том, что ей, конечно, следовало бы раньше догадаться, я все пыталась понять, как Джуди могла получить столь невероятную оценку. Ведь даже если она в одном конкретном тесте запуталась, пытаясь написать транскрипцию генетических кодов, или напрочь позабыла, чем внутренняя мускулатура отличается от внешней, это не могло настолько понизить ее общий Коэффициент; для такого результата абсолютно все ее тесты за этот учебный год должны были быть почти провальными. Однако она все это время была лучшей в классе.