Семь сестер. Сестра жемчуга - Люсинда Райли

– Ну и видок у меня, – сказала Китти своему отражению в зеркале. – Прямо самое настоящее привидение. – Подошла к комоду и вытащила из самого нижнего ящика румяна. Взяла немножко на палец и стала энергично втирать румяна в щеки, массируя их пальцами. Румяна она купила пару дней тому назад в магазине «Дженнерс» на Принсис-стрит. Истратила на эту покупку все свои сэкономленные шиллинги, которые она заработала, давая дважды в неделю уроки игры на пианино.

Наверняка отец осудил бы ее самым беспощадным образом. Ведь по его словам, тщеславие – это страшный грех. Впрочем, если слушать отца, так у него почти все грех. Целыми днями отец занимается тем, что пишет проповеди, в которых излагает свои взгляды на жизнь, а потом выступает с этими проповедями перед своей паствой. Богохульство, тщеславие, употребление горячительных напитков… И его излюбленный конек – грехи плоти, потакающей своим похотям. Китти часто задавалась резонным вопросом: как она и ее три младших сестры вообще появились на свет при таком отношении отца к собственному телу? Ведь как ни верти, а ему приходилось все же поступаться своими принципами и предаваться, хотя бы время от времени, всем этим запретным удовольствиям, в результате которых и стало возможным их рождение. И вот мама снова в положении. Ждет ребеночка. А это значит, что родители и сейчас продолжают заниматься этим делом…

Китти вдруг представила себе обнаженные тела своих родителей, лежащих в одной постели. Ужас! Сама она точно никогда не снимет сорочку и рейтузы перед кем-то посторонним, тем более перед мужчиной. Трясясь от холода, Китти поспешно затолкала свои драгоценные румяна на самую нижнюю полку комода. Иначе Марта, одна из ее младших сестер, еще, чего доброго, соблазнится и украдет их. После чего Китти открыла дверь спальни и, торопливо миновав три пролета деревянной лестницы, спустилась в столовую к завтраку.

– Доброе утро, Катерина, – приветствовал ее отец, сидя во главе стола. Три его младшие дочери уже чинно восседали по одну сторону стола. Ральф поднял глаза на старшую дочь и тепло улыбнулся ей. Все вокруг не перестают повторять, что Китти – вылитая копия своего отца: те же непокорные каштановые кудри, яркие голубые глаза, высокие скулы. Лицо у отца гладкое: ни одной морщины на бледной коже, а ведь ему уже далеко за сорок. Неудивительно, что все прихожанки без ума от своего пастора, ловят буквально каждое его слово, которое он роняет, обращаясь к ним с кафедры. «А в глубине души в это же самое время все они мечтают предаваться с ним тем греховным соблазнам, которые он им строго-настрого запрещает». Это уж как пить дать, подумала Китти.

– Доброе утро, папа, – поздоровалась она с отцом. – Как спалось?

– Хорошо. А вот твоей дорогой матушке минувшая ночь далась нелегко. Ей, как всегда на ранних сроках беременности, не давали спать приступы тошноты. Я попросил Эльзу подать ей завтрак прямо в постель.

Китти поняла, что маме действительно было очень плохо. Коль скоро привычная процедура завтраков в доме Макбрайдов, которая всегда неукоснительно соблюдается, вдруг нарушена.

– Бедная мама! – вздохнула Китти, присаживаясь на стул чуть поодаль от отца. – Я после завтрака обязательно поднимусь к ней.

– Я попрошу тебя, Катерина, еще об одном одолжении. Будь так добра, наведайся к тем прихожанам, которых опекает твоя матушка. И если у нее будут какие-то иные поручения, тоже помоги ей, ладно?

– Конечно, папа.

Ральф прочитал молитву, затем взял ложку и принялся есть густую овсяную кашу. Сигнал для Китти и остальных сестер тоже приступать к трапезе.

Утром после завтрака, как всегда по четвергам, отец примется проверять знания дочерей по арифметике: сложение, вычитание и прочее. Расписание занятий на неделю соблюдалось строго. Понедельник – правописание, вторник – столицы государств мира, среда – даты восхождения на престол английских королей и королев плюс надо было еще рассказать биографию того монарха, которого назовет отец по своему усмотрению. Самый легкий день – пятница. По пятницам они беседовали уже о шотландских королях, коих не так уж много. Ведь Англия подчинила себе Шотландию и стала править везде единолично. По субботам девочки читали отцу вслух те стихотворения, которые они заучили на память. А по воскресеньям отец был всецело поглощен подготовкой к воскресной службе в церкви и, как правило, уходил туда засветло, когда все остальные члены семейства еще спали.

Китти любила воскресные завтраки.

Сидя за столом сейчас, она молча наблюдала за тем, как младшие сестры сражаются с цифрами, складывая их в уме, попутно проглатывают ложку овсянки и уж потом оглашают результат своих умственных усилий вслух. Нельзя отвечать с набитым ртом, это сразу же вызовет неодобрительный взгляд отца.

– Семнадцать! – радостно кричит восьмилетняя Мэри, самая младшая из сестер. Ей уже надоело ждать, пока Мириам, которая старше ее на целых три года, определится наконец с ответом.

– Все верно, дорогая моя! – отвечает девочке Ральф, не скрывая гордости.

В глубине души Китти жалеет бедняжку Мириам, свою тайную любимицу. Девочке плохо дается арифметика. Все эти цифры ее страшно пугают, она начинает нервничать, путаться, и в результате младшая сестренка, более уверенная в себе, всегда одерживает над ней верх.

– Что ж, Мэри, поскольку ты сегодня победила Мириам, правильно ответив первой, то тебе дается право самой выбрать ту притчу, которую я сейчас расскажу вам.

– О блудном сыне! – немедленно оглашает свой выбор Мэри.

Ральф начинает рассказывать притчу своим глубоким, хорошо поставленным голосом. Китти слушает и думает, что неплохо было бы, чтобы для регулярных занятий с дочерьми отец расширил набор своих любимых притч, которые он постоянно повторяет. Во-первых, их совсем немного. А во? вторых, Китти уже устала слушать одно и то же. К тому же, несмотря на все свои умственные усилия, она никак не может понять ту мораль, которая заключена в притче о блудном сыне. Негодный отпрыск покинул отцовский дом на долгие годы, в то время как его брат все эти годы оставался с родителями, всячески поддерживая их. А потом этот блудный сын возвращается…

– …Принесите самого откормленного теленка и заколите его. Будем веселиться и праздновать! – с ликованием в голосе провозглашает Ральф, обращаясь прямо к ней.

Китти хочется спросить у отца, означает ли это, что любой человек может вести себя так, как ему вздумается, а потом вернуться домой после всех своих непотребств, и его там встретят с превеликой радостью. Ведь, собственно, именно так повествуется в притче. Но Китти приблизительно знает, что ответил бы отец. Сказал бы, что Небесный Отец прощает всякого, кто раскается в своих грехах. Но как-то все равно несправедливо получается по отношению к старшему брату блудного сына. Тот верой и правдой служил своему отцу все эти годы, однако для него отец не распорядился устроить пир и заколоть откормленного тельца. Наверняка Ральф возразит, скажет, что все добрые люди получат свою награду на небесах. Но это ж еще сколько ждать, пока попадешь на небо. А другие получают награду здесь, на земле.