Очаг - Сергей Лукьяненко

Центральная городская библиотека Венальда располагалась в высоком здании, опиравшемся на массивные гранитные колонны. По всей видимости, это монументальное сооружение было воздвигнуто еще до Катастрофы, и архитекторы явно вдохновлялись в своей работе античными мотивами земного образца. Внутри библиотека также мало походила на привычные мне аналоги из родного мира. Здесь было уютно. Не то чтобы вот прямо захотелось тут поселиться навсегда, но упасть в мягкое кожаное кресло, закрыть глаза, замереть на несколько минут, ловя мимолетное ощущение покоя, – точно. Холодный мрамор стен надежно скрыт кадками с изумрудно-зелеными деревцами, листья которых свисают почти до самого устланного коврами пола. Солнечный свет льется откуда-то сверху: там, под сводчатым потолком, прячутся окна. А еще здесь отсутствовала гнетущая кладбищенская тишина: откуда-то доносились женский смех и веселые голоса, а фоном для этих звуков служила едва различимая замысловатая мелодия, которую выводила не то флейта, не то сиринга.

Мы миновали тихо журчащий и искрящийся в лучах света фонтан и, следуя указателям, поднялись на второй этаж – в репозиторий научно-технической литературы. Насколько я мог судить, библиотека была не просто хранилищем книг, но и исследовательским центром: в просторном зале обнаружились несколько десятков ученых мужей разного возраста, кропотливо изучавших толстенные фолианты и что-то переписывающих в разложенные перед ними на столах тетради. Каталог фондов здесь тоже оказался не совсем привычным: он включал именной указатель, алфавитный и тематический. Отыскать что-то среди сотен тысяч карточек оказалось не слишком простой задачей, однако библиотека предоставляла своим посетителям удобный сервис: за несколько монет местный архивариус мог подобрать литературу практически по любой интересующей визитера теме. В качестве такого сотрудника нам вызвалась помочь пожилая сутулая женщина с затянутыми в тугой пучок седыми волосами и редкими седыми же усиками над верхней губой. Записав на листочке бумаги наше пожелание – найти любые издания, в которых упоминался бы проект «Шторм» или ученый по фамилии Хольте, она удалилась в анфиладу заставленных книгами стеллажей, ревматически шаркая ногами. А мы принялись ждать.

– Давно хотела спросить тебя, Ударник, – неожиданно обратилась ко мне Лора, – ты у других пограничников дома бывал? Не здесь, в Центруме, а на Земле?

Вопрос, прямо скажем, неоднозначный: все мы привыкли к скрытности и потому стараемся по возможности не смешивать «здесь» и «там». Это две разные жизни, и будет лучше, если они никогда не пересекутся. Отсюда – все эти клички, благодаря которым бойцы порой даже не знают настоящих имен друг друга, отсюда же ставшая притчей во языцех замкнутость и нелюдимость тех, кто посвятил свою жизнь службе в Корпусе. Не доверяй никому, кроме самого себя, – вот главный принцип. В этом сила, но в этом же и главная слабость Пограничной стражи Центрума. Если ты привык всегда рассчитывать только на собственные силы, глупо надеяться на чью-то помощь в трудную минуту.

Я вспомнил нашу давнюю встречу в квартире Бобрикова, с которой началось очень неприятное для обитателей шестнадцатой заставы приключение. Приключение, конечным итогом которого стало исчезновение самой шестнадцатой пограничной заставы как таковой. В итоге личный состав разбрелся теперь кто куда. Видимо, на моем лице отразилось нечто такое, что заставило Лору отвести взгляд.

– Ну, положим, был один раз.

– И как тебе?

– Да никак, – пожал плечами я. – Квартира как квартира, вполне себе обыкновенная по московским меркам. Ты чего хотела-то?

– Просто я тоже бывала у пограничников в гостях, и знаешь…

Она на секунду замялась, подбирая слова.

– Ну, в общем, многие живут вполне себе кучеряво. Не золотые унитазы, конечно, но… Ремонтик там хороший, мебелишка, туда-сюда… На тачках приличных ездят.

Ах, вот оно что. Смысл в ее словах и в самом деле есть: некоторые бойцы часто таскают из Центрума на Землю ценности да всякое другое барахло, которое можно выменять на деньги. Та же Калька, например, но у нее так сложились жизненные обстоятельства. Да и изъятый у контрабандистов товар никто не давил бульдозерами. Не то чтобы коррупция в рядах Пограничной стражи цвела буйным цветом, но она все же имела место. Я и сам, грешник, порой не брезговал прихватить с собой в родной мир что-нибудь полезное, да вот хотя бы тот самый экспроприированный у морячка рюкзак с батарейками, который едва не стоил жизни как минимум половине населения планеты…

– А тебя, значит, смущает, что я в старой пятиэтажке живу и перемещаюсь на метро?

– Не смущает. Удивляет. Только не говори, что твои доходы не позволяют тебе купить квартиру в приличном доме. Или твой хитрый портал конкретно к этому месту привязан?

– Не привязан, доводилось и из других мест порталы открывать… Дело не в этом.

– Тогда в чем?

– Да чего ты пристала-то? – начал заводиться я.

– Просто пытаюсь разобраться, отчего ты у нас такой бессребреник. Скажешь небось, что ты кристально честный пограничник. Только честных людей не бывает в принципе. Каждый хоть где-то, хоть что-то, хотя бы раз в жизни да намутил в свою пользу. Ты служишь в Пограничной страже уже больше шести лет, так почему еще не успел обустроиться на Земле? Мне это непонятно. А я не люблю, когда мне что-то непонятно.

– А может, у меня еще одна квартира есть? – ехидно посмотрел на свою спутницу я. – Только я ее кому попало не показываю?

– Нету. Берндт мне твое досье переслал, я его хорошенько изучила.

Изучила она, надо же. А ведь и в самом деле, она права. За все годы, которые я провел на заставе сначала под началом Старика, а потом в качестве командира, я так и не удосужился толком привести в порядок собственное жилище. Да хотя бы диван новый купить взамен старого и продавленного, на котором спать уже почти невозможно из-за врезающихся в зад пружин. Просто как-то не задумывался об этом раньше.

– Если что-то происходит, для этого всегда есть причина, – уже совершенно спокойным тоном ответил я. – Моя причина кроется в том, что на Земле меня ничего не держит. Нет у меня там якоря, который тянул бы вернуться назад. Я живу в Центруме.

– Так у тебя и здесь ничего нет. Ни дома, ни семьи…

– Ну, значит, считай меня нищим бродягой. Авантюристом без прошлого и с сомнительным будущим. Так будет проще для всех.

Лора как-то странно посмотрела на меня, но промолчала. Тем временем из глубин книгохранилища появилась наша помощница с крайне озабоченным выражением лица. Вопреки ожиданиям она не толкала перед собой тележку с грудой заказанных нами фолиантов.