Визиты - Сергей Лукьяненко

– Знаете, вот шахматы – прекрасная игра, – продолжал Визирь. – И ее очень любят поддерживать и политики, и бизнесмены. Считается, что шахматы и есть вершина интеллектуальных игр. А так ли это? Мы, политики, порой спешим. Хватаемся за что-то одно хорошее, а про остальное забываем. Стремимся к развитому, демократическому государству, а все завоевания наших отцов оставляем в тени. Так и с вашим искусством. Оно сейчас в тени – незаслуженно…

Парочка корреспондентов (наверняка из какого-нибудь «Вестника русских шашистов») задумчиво бродили вокруг сцены, поглядывая на Визиря через видоискатели.

– Как-то у нас, в России, – продолжал Рашид Гулямович, – принято считать шашки упрощенными шахматами. Такая же доска, что ли, влияет? А про стоклеточные, международные шашки многие и не знают. Мне это кажется какой-то аномалией, что ли… Придумали русские шашки на шахматной доске – и сразу словно расписались в подражании. Так вот слепое копирование порой губит все наши начинания. А ведь если разобраться, нет иной такой игры, что сочетала бы простоту и пир интеллектуальной мысли, как шашки. В школах обучают играть в шахматы – о шашках все забыли!

Аудитория сидела как каменная. Мертвая аудитория. Не раскачать. Визирь мимолетно подумал, что с психологом надо будет серьезно обсудить следующие пункты выступлений.

– Я, конечно, пока не президент… – Наконец-то вялые улыбки в зале. – Но немного помочь могу. Корпорация «Волжский мазут» оказала мне честь передать вашей Лиге чек на… э… некоторую сумму. Думаю, это поможет в ремонте вашего замечательного игрового зала, где вы полчаса назад разгромили меня в пух и прах… А в хорошем помещении и играть веселее. Молодежь заинтересуется вашей прекрасной игрой. И в московских школах дети, наше будущее, узнают красоту гамбитов Гаральского и защиты Шохина…

За спиной Визиря, в маленьком президиуме, вице-президент Лиги крякнул и вполголоса произнес:

– А потом Нью-Васюки станут центром Вселенной…

Рашид Гулямович мысленно отметил, что надо будет выяснить смысл аналогии. Что-то она ему напоминала, но он так и не мог вспомнить что.

Под аплодисменты зала, гораздо более искренние, Визирь передал чек предводителю идиотов.

В трех километрах от Визиря, заполняющего очередную клеточку на доске собственной предвыборной игры, мальчик, о чьем будущем так трогательно заботились политик и корпорация «Волжский мазут», выпрыгнул из троллейбуса. Секунду постоял, озираясь в вечернем сумраке. У Веснина он был дважды, но оба раза не один и дорогу помнил плохо.

Под вечер ряды новостроек утрачивали последние остатки индивидуальности. Кирилл неуверенно двинулся вслед основному потоку прохожих.

…Среди его друзей всегда было много взрослых. И в театральной студии, где он занимался дважды в неделю, и в молодежном литературном клубе, где Кирилл являлся признанной маленькой звездочкой. Клуб «Штурман», который его мама считала чем-то вроде скаутской организации с литературным уклоном, исключением не являлся. Самое смешное было в том, что детей в «Штурмане» никогда и не было. Кирилл был, пожалуй, единственным ребенком, периодически появляющимся на посиделках среди двух десятков парней и девушек. Члены клуба интересовались в основном детской литературой, а общение с реальными детьми приводило их в смущение. Порой Корсакову казалось, что эти ребята то ли сильно недоиграли в детстве, то ли так и не сумели вырасти по-настоящему. В мире детских книг, который даже Кириллу порой казался ненатурально розовым, они чувствовали себя куда увереннее.

Поплутав среди домов минут пять, Кирилл наконец-то вышел к девятиэтажке, длинной и гнутой, словно упавший на землю небоскреб. Веснин жил то ли во втором, то ли в третьем подъезде.

Валя Веснин был программистом. Причем таким, как их обычно изображают в американских боевиках – слегка сутулым и тощим очкариком. Как правило, он молчал на посидел-ках-чаепитиях, лишь иронически улыбаясь при особо ожесточенных спорах. Зато с Кириллом он общался совершенно легко, мог часами болтать о какой-нибудь компьютерной игрушке и, казалось, абсолютно не интересовался, пишет ли Кирилл стихи, ходит в театральную студию или просто изо дня в день валяет дурака.

…Кирилл поднялся на третий этаж пешком, дожидаться лифта не хотелось. Ему сейчас просто необходимо было двигаться – безостановочно, как автомат. Это позволяло забыться, впасть в легкое оцепенение.

У него всегда была хорошая «механическая» память. Он чувствовал, что подошел к нужной двери, направо от лифта, вот только не знал, в том ли подъезде. Кажется, у Веснина дверь была немного другой…

Кирилл позвонил.

Через мгновение послышались шаги, и он почувствовал, что ошибся. Но уходить уже было глупо.

Дверь открыли сразу, ничего не спрашивая. Кирилл Корсаков увидел мальчишку, своего ровесника, взлохмаченного, в застиранном трико. Тот явно ожидал увидеть кого-то другого.

– Я ошибся, – сказал Кирилл. – Извини.

– Тебе кого? – с каким-то смешным вызовом спросил мальчишка. За его спиной в коридор вышла женщина в халате, вытирая полотенцем мокрые руки. Окинула Кирилла подозрительным взглядом, спросила:

– Это к тебе, Рома?

– Я… ошибся… – повторил Кирилл, отступая. Дверь захлопнулась. Он услышал приглушенный голос женщины:

– Сколько раз я тебе говорила, не открывай…

Всхлипнув, Кирилл бросился вниз. Это было слишком нечестно. Слишком.

Валентин Веснин зафиксировал программу, откинулся на стуле, глядя на экран. Имиджевый ролик оптового рынка… если бы ему сказали года два назад, что он будет заниматься рекламой базара, он бы засмеялся. Ну да ладно. Работа несложная, но хорошо оплачиваемая. Он потянулся к «мышке» и включил просмотр.

В общем-то ничего сложного от него не требовалось. Просто наложить на оцифрованное изображение мелкий глянец. Блеск в глазах покупателя, неестественную яркость одежды, сочность фруктов на прилавке. Мелочи, которых нет в жизни. Лак на краске будней…

Он остановил ролик, разглядывая артиста, носившегося по базару с лицом человека, никогда не видевшего фрукта экзотичнее помидора и одежды элегантнее ватника. Хороший артист. Валентин помнил несколько фильмов, где тот играл. Гораздо талантливее, хоть и с меньшим энтузиазмом…

В прихожей дзинькнул звонок, и Веснин поднялся. Прошел к двери, глянул в глазок.

Кирилка Корсаков смотрел на дверь с тем самым ненатуральным блеском в глазах, который он только что придавал артисту.

Веснин открыл дверь.

Мальчишка продолжал стоять, не делая даже попытки войти.

– Заходи, Кирилл.

Корсаков молча вошел.

– Что случилось? – спросил Валентин.

– Закрой дверь, – тихо попросил Кирилл.

На мгновение Веснину стало не по себе. Он закрыл оба замка, повернулся к Кириллу, который, не раздеваясь, стоял рядом. Наверняка он только что плакал, но сейчас его лицо казалось окаменевшим.