Счастье рядом - Аннэ Фрейтаг

Соус как раз готов, когда в кухню входит папа и обнимает маму сзади. Я наблюдаю за ними со стороны, и на душе становится грустно. Именно об этом я когда-то мечтала. Любящий и привлекательный муж, который так же смотрит на меня, его особенная улыбка, которую он дарит только мне. Мужчина, который знает, какая я на самом деле, но все равно любит меня. Или, может быть, именно за это.

– Привет, радость моя. – Он целует меня в щеку, и я чувствую его большую теплую руку на своей спине. – Ты прекрасно выглядишь.

– Спасибо, – шепчу я и смотрю на него снизу вверх. Я правда пыталась ненавидеть отца, но у меня не получается. Более того, он знает это, потому что мои родители рассказывают друг другу абсолютно все. По крайней мере, я так думаю. Но на самом деле не знаю. Я их никогда не спрашивала.

– Боже, пахнет великолепно, – говорит он и снова смотрит на мать. – Ты невероятна, знаешь об этом? – Она смущенно улыбается как девчонка. Этот прием всегда срабатывал у отца. – Что ты наколдовала на этот раз?

– На первое – легкий крапивный суп-пюре, основное блюдо – каре ягненка, к нему фасоль в беконе и картофель с розмарином. На всякий случай я сделала вегетарианскую лазанью, если вдруг кто-то не захочет мясо, и на десерт – сладкий яблочный пирог а-ля паризьен, с домашним ванильным кремом и фирменным карамельным соусом Тессы.

Как только она заканчивает голосом шеф-повара ресторана Мишлен представлять меню, в дверь звонят, и в тот же момент я как будто возвращаюсь в свою прежнюю жизнь. Я следую за родителями по коридору, наблюдая, как они смотрят друг на друга. Все как раньше, как в детстве, когда мой смертный приговор уже был вынесен, но я о нем еще не знала. Пока мама открывает дверь, вниз спускается Ларисса, немного раздраженная, как это обычно бывает, когда речь идет о подобных мероприятиях. Своим взглядом она разрушает прекрасное чувство в моей груди и возвращает к реальности. Туда, где я скоро умру, где моя мать обманывала меня всю жизнь.

Праздник живота

Карл Зальцман выглядит так, словно только что сошел с обложки бизнес-журнала. Теперь понятно, почему мама превратила гостиную в студию для домашней фотосессии. Его лицо одновременно хитрое и серьезное. Глядя на него, я могу себе представить, какими они с отцом были в университете. Как они веселились. Но в то же время я не хочу думать об этом, потому что никогда его больше не увижу. Я разглядываю его жену. С виду она легкая и хрупкая, и наверняка, встретив ее, у каждого мужчины просыпается инстинкт защитника. Я знаю, о чем говорю. Маленькие нежные женщины с большими глазами беззащитны. Во всяком случае, так это интерпретируют мужчины. Не то чтобы у меня большой опыт. Ладно, у меня его вообще нет, но не из-за отсутствия возможностей. Ну, по крайней мере, они были раньше, пока я не стала выглядеть так, как сейчас. Я думаю, у меня всегда был выборочный характер… Как бы там ни было, у меня нет сомнений, что Беттина Зальцман является именно такой женщиной. С глазами как у косули она наверняка легко избежит хладнокровного убийства.

И, хоть они появились достаточно эффектно, но выглядят мило. Как люди при деньгах, которые, стоит отметить, остались приземленными. Абсолютная противоположность новоиспеченным богачам. Пока все продолжают светски беседовать и обмениваться любезностями, я иду в столовую. Во-первых, потому что я хочу есть, а во-вторых, потому что чувствую себя не в своей тарелке. Раньше у меня не было проблем с легкомыслием, теперь же я его не выношу, хотя бы потому, что жизнь слишком коротка для пустой болтовни и фальшивой дружбы.

Я облокачиваюсь на подоконник и смотрю на улицу. Для этого времени суток небо слишком темное. Оно прячется под суровой зелено-серой пеленой, и угроза выпадения града висит в воздухе. Осталось недолго. Духота ждет подходящего момента, когда вот-вот разразится гроза. И не только она, я тоже жду ветра и проливного дождя. Затишье перед бурей, листья на деревьях не шевелятся, ничто не шелохнется. Словно весь мир и я в том числе стали частью ужасающей картины. Кусты в саду отбрасывают угрожающую тень на газон, медленно плывущие по небу облака отражаются в водной глади бассейна как в зеркале.

– Садитесь, я сейчас принесу закуски.

– Боже мой, Грета, это выглядит потрясающе, – слышу я трепетный голос Беттины Зальцман, когда она входит в столовую. – Карл, только посмотри на сервиз…

– Да, он действительно элегантный, – отвечает он.

– Он к тому же хранит в себе много воспоминаний, – говорит моя мать, наигранно вздыхая, а я только и жду историю о том, как ее отец и маленькие братья были вынуждены прятать этот красивый фарфор от нацистов, которые отобрали у них абсолютно все. Все.

Как только она хотела набрать воздуха, я поворачиваюсь и, показывая в сторону кухни, говорю:

– Пока ты рассказываешь, я могла бы принести закуски.

– Спасибо, дорогая, я могу сделать это сама, – отвечает она с улыбкой.

– Знаю, но если не сделаю этого, мне придется снова слушать эту историю про нацистов, и не уверена, что вынесу ее в очередной раз.

Я слышу бешеный стук сердца и чувствую ненависть, которая заставляет выплескивать наружу все, о чем я могу только подумать. Кто знает, может, я не раз думала об этом. В воздухе повисает тишина, и слышно лишь звучащую фоном пьесу для фортепиано. По выражению лиц все понятно.

Я чувствую себя Лариссой. Пару недель назад только она говорила что-то подобное, но сегодня я переняла эстафету, и по ее ошарашенному виду заметно, что она не была готова к такому. Обычно из нас двоих именно она остра на язык, та, за кем стоит последнее слово и у кого лучшие аргументы. Но сейчас она молчит, а я наслаждаюсь этим взглядом. Мне бы очень хотелось навсегда запомнить ее пустое выражение лица. Это будто прощальный подарок.

– Что это было? – шепчет мама, когда заходит на кухню.

– Что именно? – спрашиваю я.

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. – Ее глаза сверкают от ярости.

– Я больше не могу слушать эту историю.