Спас На Зле - Тёма Шумов

В результате инсульта у Алевтины Павловны оказалась парализована правая рука, она с трудом передвигалась и доходило до того, что мать будила дочь по ночам, чтобы та перевернула ее с боку на бок. Миниатюрная с ногой детского тридцать пятого размера Настя таскала эту жирную тушу на себе, кормила ее с ложки, обтирала губкой, чтобы во множестве складок не образовывались пролежни. И все это в свободное от работы время. В то время как подруги проводили вечера в барах и клубах, она вынуждена была ухаживать за толстой старой бабкой, которой казалось доставляло удовольствие ходить под себя и издеваться над ней.

Да, именно так, – мать издевалась над ней. В тот день для нее это стало очевидным.

Настя задержалась на работе из-за предновогоднего аврала: организация готовила к выпуску новую версию их флагманского продукта, и все носились по коридорам с выпученными глазами, а руководство беспричинно срывалось на простых исполнителях. Из-за того, что все эти авралы, как и российская зима, наступают неожиданно, она не смогла договорится с приходящей сестрой-сиделкой.

Когда Настя, наконец, дозвонилась ей на мобильный, выяснилось, что та уже выехала из города и обратно из-за ежедневных вечерних пробок вернулась бы в лучшем случае через час. Звонок соседке, сморщенной высохшей старушке, которая имела возможность проверить все ли нормально с матерью, тоже ничего не дал. Может из-за того, что была глуховата, может по какой-то другой причине, соседка не брала трубку.

Насте было не по себе от осознания того, что мать на два с лишним часа остается без присмотра, но поделать ничего не могла. В конце концов она убедила себя, что ничего страшного не произойдет, ведь Алевтина Павловна практически не вставала, а памперса, поменянного сиделкой перед уходом, хватит до самого утра.

Но только открыв дверь квартиры она поняла – что-то не так.

В нос ударила тошнотворная вонь. Обувь в коридоре была раскидана, на ламинате остались отпечатки босой ноги. Ее мать лежала посреди комнаты. Ночная сорочка была задрана и измазана бледно-коричневым дерьмом. На полу вокруг себя эта ведьма несколько раз собственными испражнениями написала «СУКА». Содранный с задницы обосранный памперс лежал перед ней. Она сжимала его левой рукой как художник, стоя перед мольбертом сжимает свою палитру.

Осколки от бутылочки с ее любимыми и единственными духами «Poison", которые она купила во время своей первой зарубежной поездки в зоне беспошлинной торговли аэропорта Домодедово разбросаны вокруг. Именно запах растекшихся по полу духов смешиваясь с вонью дерьма рождал тошнотворный смрад, заполнявший квартиру.

– Боже, мама! – закричала она и встала как вкопанная, не зная, что делать в первую очередь.

Старуха приподнялась на парализованном локте и ехидно улыбнулась.

– Тебя долго не было, солнышко, – произнесла она на удивление четко выговаривая слова.

Обычно ее речь было сложно разобрать. В первое время после приступа мать вообще изъяснялась только междометиями и мычанием. Затем с течением времени в издаваемых ей звуках стали проступать согласные, и они начали складываться в слова, а слова в осмысленные предложения.

– Я подумала ты больше не любишь меня и бросила умирать в одиночестве.

– Мама! Зачем ты так говоришь! ? Я просто задержалась!

Настя посмотрела на мелкие осколки, оставшиеся от пузырька с духами. На глаза навернулись слезы. Она не так много зарабатывала и не так много тратила на себя чтобы не почувствовать острый укол обиды, и в след за ним осознание, что толстое стекло бутылочки не так-то просто разбить. От падения на ламинат оно бы даже не треснуло.

Она посмотрела на стену и увидела темную подсыхающую кляксу.

– Ты бросила их в стену? – Настя обернулась к матери. – Зачем? Что я тебе такого сделала?

Алевтина Павловна, улыбаясь, продолжала разглядывать дочь.

Увидев эту улыбку, девушка вспомнила, другие точно такие же ухмылки, которые непростительно позволила себе забыть. Именно с подобной гримасой невообразимой радости и удовольствия мать таскала ее за волосы в четырнадцать за то, что та задержалась на пять минут с улицы, а в пятнадцать за то, что Анастасию заметили гуляющей с мальчиками.

Ее мамаша всегда улыбалась в ПОДОБНЫЕ моменты. Злоба и издевательства над другими вот что доставляло ей невыразимое удовлетворение.

Смотря на указательный палец ее правой руки со следами подсохшего дерьма, Настя догадалась, – все это время Алевтина Павловна симулировала паралич и мышечную слабость. Она уже давно не была такой больной как в первые дни после приступа.

2

"Ты больше не проведешь меня» – подумала Настя, сидя на кухне с чашкой кофе, когда услышала, как мать застонала и как обычно слабым умирающим голосом позвала ее на помощь.

Она потом не раз задумывалась, а изменилось ли что-нибудь в ее реакции если бы она знала, что через несколько часов мать умрет и, к своему ужасу, всякий раз приходила к выводу, что она не стала бы ничего менять. Она бы не встала и не кинулась к ее постели – ни сразу, ни спустя какое-то время. С ее стороны это не было наказание. Она даже не думала о нем. Настя просто хотела, чтобы та сдохла. И больше ничего. Но она даже представить себе не могла, что всё произойдет именно в этот вечер.

Когда мать опять позвала ее, девушка встала и, закрыв дверь, села обратно за стол. Она налила себе остатки остывшего кофе, отрезала кусок вишневого пирога, купленного по дороге с работы в небольшом кафе у памятника Ленину, и продолжила смотреть ежедневное вечернее ток-шоу с Андреем Малаховым.

Спустя минуту или две ей пришлось увеличить громкость телевизора. Голос у Алевтины Павловны значительно окреп и в нем появились требовательные нотки (Настя! Скорее! Помоги мне в конце концов! ), но он быстро потерялся среди воплей участников ток-шоу одна половина которых доказывала другой, что Россия уже почти встала с колен и должна завтра навалять Трампу, а другая убеждала первую, что Россия уже стоит без сторонней помощи и должна навалять Трампу прямо сейчас.

Когда шоу прервалось рекламным блоком, за стеной что-то упало. Настя сделала звук потише и прислушалась. Ей показалось, что из комнаты донеслось злобное бормотание. За окном закричали дети, где-то вдали лаяла собака.

– Настасья! – рявкнула Алевтина Павловна, и девушка опять добавила громкости. Но даже сквозь споры ведущих и гостей возобновившегося ток-шоу, до нее долетали проклятья матери.