Миленький ты мой - Мария Метлицкая
- Автор: Мария Метлицкая
- Серия: За чужими окнами, Женские судьбы. Уютная проза Марии Метлицкой
- Жанр: современная русская литература
- Размещение: фрагмент
- Теги: в поисках счастья, женская проза, житейские истории, превратности судьбы
- Год: 2016
Миленький ты мой
Эта любовь, эта преданность и эта страсть были такими искренними, такими глубокими и мощными, что Полина Сергеевна ни за что бы, ни за какие коврижки!
И про Полину Сергеевну Димка обрывал меня сразу:
– Она твоя мать! И разговор кончен! ..
– Да? А почему это? – от злости у меня суживались глаза. – Мать… И что? Она неподсудна? Про нее – как про покойника, что ли? Или хорошо или никак? А почему? Почему это? Нет, ты объясни! – закипала я как чайник. – Значит, если сподобилась на такой вот «подвиг былинный» – ребеночка родила – и все? Жизненную программу, так сказать, отработала? Больше никому и ничего не должна? А ребеночка воспитать? ..
Димка молчал и хмурился – понимал, чем дело окончится. Ясно, что скандалом.
– Значит, – продолжала я, – вот рожу я ребеночка, сдам его в детский дом – и… все равно останусь святой?
– Она тебя в детский дом не сдавала! – буркал Димка.
И я заводилась еще сильней:
– Ах, скажите пожалуйста! Просто мать Тереза! Просто святая! Не сдала! Сколько в ней благородства, в Полине Сергеевне! Прямо нимб над головой сияет! А я, деревенщина, и не заметила, как над затылком у Поли горит. Знаешь, Дим… – я умолкала, – а ведь было бы лучше, чтобы она меня туда сдала! С самого детства, слышишь? Вроде нет у меня мамки, и все! Как у всех, понимаешь? Сирота и есть сирота! Так нет ведь – бросила, умотала, а статус свой сохранила! Вот еще и на старости лет заявится. И алименты, а? Вот будет весело! Явится – больная и старая – и скажет: доча! приехала я! доживать… в отчий дом. А ты, доча, ухаживать будешь. И содержать – я ж тебе мама родная! ..
Как в воду глядела… Через три года объявилась Полина Сергеевна. А тема была еще интересней – Полина Сергеевна приехала умирать.
Потому что была смертельно больна.
Надо же! Сразу нашла, как я понадобилась! Пришла к школе и вызвала.
Ну я и вышла. И обалдела: не узнать было Полину Сергеевну! Совсем не узнать! Высохла вся, почернела… Стоит передо мной глубокая старуха – серая и тощая. Руки дрожат. Губы трясутся: доченька, доченька моя! Лида!
Ого! Тут я и доченькой стала! С чего бы? ..
Молчу, смотрю на нее исподлобья, и сердце стучит: неспроста! Неспроста заявилась Полина Сергеевна! И «дочкает» неспроста – что-то случилось! Выгнали, может? Старая стала прислуга, неловкая? Лакеев ведь списывают, когда они… Ну все понятно.
А она меня за руки хватает и все причитает:
– Лидочка, Лида!
Но сердце мое хоть и билось тревожно, но масштаба всей катастрофы не представляло! А вот когда до меня дошло…
А она все бормотала:
– Беда, Лидочка! Большая беда! Такое со мной приключилось! Ох, доченька…
И давай реветь.
И тут я все поняла. И мне стало плохо.
Просто осела – там, где стояла. На бетонный парапет у школьного крыльца.
– Чтоо-о? – только и произнесла. И тут же застыла. Вернее, горло мое закоченело – слова не могу произнести.
А мама моя, дорогая Полина Сергеевна, стала меня за душу щипать:
– Больна я, дочка! Болезнь у меня ужасная, страшная… Операцию сделали, химию тоже, но… Не помогает! Вот, загибаюсь! Посмотри на меня, – и теребит меня за руку, – ну, посмотри! Ох, сколько мы бились! Сколько старались! Я ведь… так хочу жить, Лида! Так жить хочется, доченька!
А я сижу, глаза в землю. Мотаю головой:
– Да вижу я, вижу! Не слепая…
А сама думаю – не о ее смертельной болезни, а о том, что столько раз слово «доченька» я за всю свою жизнь и не слышала…
В общем, заболела мамаша моя, и заболела смертельно. Врачи давали ей год от силы, не больше. Ну и все понятно – приехала она на малую родину помирать. Чтобы успокоиться, так сказать, в родной земле. И лечь в родные могилы.
Потом, правда, вырвалось у нее:
– Я сама, Лида! Веришь – сама. Она не хотела… меня отправлять. Ты плохо про нее не думай, дочка!
И все щебечет:
– Она мне во всем помогла! Все сделала, Лида! И в больницу устроила! В самую лучшую. И водитель ее мне продукты возил – фрукты, овощи. И после больницы мне разрешили у них, понимаешь? В смысле, побыть, отлежаться! Все сделала, да! Но и у нее у самой большое горе – скончался хозяин, супруг. Скоропостижно. Она замучилась с нами, бедная! А тут еще я… Ох, ей и досталось! Схуднула, есть совсем перестала. А ведь и так – словно птичка божья! В смысле, ест, как воробей.
– Опять о ней! Опять о любимой! Ты хоть бы раз спросила у бабы: что ем я, твоя дочь? Что люблю, например! Так нет же, зачем? Она Королеву жалеет! Не себя, раковую больную, а ее! Здоровую лошадь! И за нее тревожится… Не себя, которая одной ногой в могиле, а за нее! Ест она плохо! .. Схуднула! Сбледнула! Сон потеряла – ах, ох! ..
И так мне противно стало… Затошнило просто.
– Выперли тебя, – говорю, – ну, все понятно!
– Что ты, что ты! Как можно! Я только сама! Чтобы ее не обременять. Какая из меня нынче помощница? Сама еле ползаю, сил совсем нет… Оставила ее совсем одну, представляешь? Одну-одинешеньку, на всем белом свете. Никого у нее, бедной, нет – ни деток, ни мужа. А теперь вот и меня…
И в слезы.
А я снова молчу.
А потом говорю:
– Ага! А сюда, значит… помирать приехала? Тебе ж повезло – у тебя дочка есть! К ней и под крыло? Горшок, компот, простыни ссаные? Так или нет, Полина Сергеевна?
Стоит, моргает глазенками. Растерялась. Молчит.
– Лида! Дочка! А куда же мне? ..
– Куда-а? Ты меня сейчас спрашиваешь? Советуешься? А почему раньше? .. Почему никогда раньше не спрашивала? Куда тебе? Конечно, сюда! Здесь же я, твоя дочь! Вспомнила, значит? Время пришло? Все правильно: кто будет ухаживать? Горшок за тобой кто будет носить? Дочка Лида? Ага! А что ж ты к маме своей, Марии Петровне, к бабе Мане тогда не примчалась? Когда та слегла и не вставала? К дочке своей, сироте? Когда та в четырнадцать лет осталась как перст? А подсунула ей дряхлую Тоньку? Чтобы дочка твоя еще и за Тонькой ходила?
Читать похожие на «Миленький ты мой» книги
Почему многие современные женщины при существующем изобилии и почти безграничных возможностях не способны найти смысл жизни, то самое душевное равновесие? Возможно, они просто не понимают, как стать счастливыми, считая, что счастье подразумевает быть важной персоной или иметь многое? А книга как раз рассказывает о том, как легко находить радость в доступных, простых вещах и не бояться любить. И все это – на примере жизни женщин в эпоху перемен в СССР. Они мечтали о флакончике оригинальных
Помните: «Счастье – это когда тебя понимают»? Далеко не все испытали это счастье – найти свою половинку, человека, который тебя понимает, принимает тебя таким, какой ты есть, не пытаясь переделать, перевоспитать. Писатель Максим Ковалев был уверен, что в его жизни ничего произойти не может: он популярен, богат, давно и прочно женат. Жена в свое время «вывела его в люди» и с тех пор направляет твердой рукой, не давая поблажек, наказывая за слабости и поощряя за успех. Была ли эта жизнь
В жизни пятидесятилетней Елены все стабильно. Она каждый день ходит на нелюбимую, но привычную работу. Раз в год ездит на море. Ссорится и мирится со слабохарактерным мужем и стервозной свекровью. И души не чает в сыне Даньке, который пока живет в родительском доме. Все идет ни шатко ни валко, пока однажды Данька не заявляет: он собирается жениться. Его избранницей оказывается весьма эмоциональная и нахальная Нюся, с которой Елене никак не удается найти общий язык. Но страдания главной героини
Перед вами авторский сборник короткой сентиментальной прозы от известной российской писательницы Марии Метлицкой. В книгу «Родные люди» вошли тринадцать увлекательных повестей и рассказов о жизненных трудностях и неоднозначных поворотах судьбы. Шура росла в большой и крепкой семье: любящие родители, заботливая бабушка и прелестная сестренка Катя. Казалось, ничто не способно разрушить их тихое, скромное счастье. Однако внезапно мама Шуры начинает выпивать и пропадать из дома, отец превращается в
Как много их – женщин с потухшим взглядом. Тех, что отказались от счастья во имя условностей, долга, сохранения семьи, которой на самом деле не существовало. Потому что семья – это люди, которые любят друг друга. Став взрослой, Лида поняла, что ее властная мама и мягкий, добрый отец вряд ли счастливы друг с другом. А потом отец познакомил ее с Тасей – женщиной, с которой ему было по-настоящему хорошо и которая ждала его много лет, точно зная, что он никогда не придет насовсем. Хотя бы раз в
«Встречались, как всегда, у станции метро. Таня пришла первой – от дома до метро было всего-то полторы-две минуты. Редкое счастье. Минут через пять появилась Галка – сгорбленная, маленькая, ставшая к старости совсем старушонкой. Хотя какая старость – всего-то шестьдесят лет, но она и в молодости была тощей, сутулой, сгорбленной какой-то. А сейчас и вовсе шаркала по земле, почти не отрывая ног…»
«Плотная, коричневато-бежевая, чуть размытая временем фотография: Томочка в Крыму, в Коктебеле. У пенящейся кромки воды, на крупных, сглаженных временем камнях. Стройные ножки чуть согнуты в коленях, носки вытянуты, плечи развернуты, изящно выгнулась, оперлась на ладони, голова в белой панамке кокетливо откинута назад. Панамка надвинута низко – видимо, по моде тех лет. Чуть прикрытые глаза, славный вздернутый носик и пухлые губы – это уж совсем не по моде тех лет, но что есть, то есть…»
Дмитрий Никитин ни о чем так не тосковал, как о собственной молодости. Такой далекой, беззаботной и безвозвратно ушедшей. Ему пятьдесят два. Конечно, кто-то скажет, что это для мужика не возраст и еще можно изменить свою жизнь. Но будет ли этот кто-то прав? Отправляясь из Москвы на родину, Никитин даже подумать не мог, как сильно нахлынут воспоминания. Насколько всепоглощающим окажется чувство ностальгии. Сколько перемен он увидит в некогда родных краях. Где-то здесь его старые друзья, первая
Евгений Свиридов все решил еще в восьмидесятых. Он уедет из родной страны и отправится искать счастья за границу, где трава зеленее. Возможно, именно там его талант художника наконец признают, и Свиридов перестанет быть рядовой никчемностью. Поначалу все было словно в сказке. Прекрасные страны и солнечные города, море, невиданное киви и вообще изобилие всего того, чего так не хватало в родной стране. Но сказка эта оказалась очень недолгой. Первая эйфория Евгения Свиридова постепенно
Алевтина надеялась, что ее дочь точно будет счастливой. Даже не просто счастливой, а первой счастливой женщиной в их семье! Все благоволило этому – у нее был любящий муж, дети, уютный дом, никаких скандалов и передряг. Казалось, что так будет всегда, но вдруг у ее Аньки, верной жены и примерной матери, случился роман… Все женщины в семье Алевтины были по-своему несчастными. Кому-то довелось пережить насилие, кому-то – предательство. Сама Алевтина хлебнула горя с лихвой, рано оставшись сиротой.