Новая жизнь Нефертити - Маргарита Ардо

– Интерпол. – И мне: – Не окончен. Всё только начинается.

Наши глаза оказались близко: его, холодные до скрипа, и мои, полные ярости и испуга. Я выпалила:

– Вы нарушаете мои права! Я ни в чём не виновата!

– Все в чём-то виноваты, мадемуазель. В ваших интересах говорить тут, со мной. В бюро будет хуже.

Он мотнул головой, указывая на стул, и взглядом практически вдавил меня в него. В моей голове промелькнули подписанные сегодня документы, скучные французы, не понятно о чём говорящие, коридоры, кабинеты, доктора, намёки мадам Беттарид. А что если меня обманули и поэтому явился этот солдафон?

По рукам пробежали мурашки, в животе свернулся заиндевелый тяжёлый шар. Надо отправить мой договор на проверку учительнице французского с курса, пусть почитает. Хотя, судя по тому, что говорил Макаров, уже поздно – я не имею права сама аннулировать контракт, только они. Ледяная изморозь из живота сковала бёдра и полезла ниже, по ногам.

Замерзая в тридцать пять градусов по Цельсию, я прижала к себе сумку.

– Я не проститутка, – через силу выдавила я.

Хотелось ударить мужчину напротив чем угодно. Жаль, в любой стране бить законников чревато.

– Возможно, – чуть расслабился Лембит и откинулся на спинку стула.

Какая отвратительная хамская рожа! Хоть и правильная…

– Но закон вы нарушили, – добавил он. – Съёмки были вчера. Разрешение на работу начали оформлять сегодня. Так что можете выбрать – штраф и домой, а перед этим вонючая муниципальная клетка для незаконных иммигрантов. Или всё же…

– Или? – хмуро огрызнулась я, перестав бояться, потому что когда меня припирают к стенке со всех сторон, накрывает одно желание – устроить кровавый мятеж. Но папа учил меня сдерживаться, даже когда эмоции бурлят через край. К двадцати годам начало получаться. Возможно, зря.

Лембит стряхнул со стола невидимую крошку на пол и вновь посмотрел на меня глазами-буравчиками.

– Или вы поможете нам. А мы закроем глаза на ваши махинации. В частности на то, что с туристической визой вы вообще не имеете права работать. Только на монументы смотреть.

Я сглотнула вязкую слюну, сердясь на себя за легкомысленность.

– Я не знала.

– А ваш хвалёный юрист наверняка знал. Или он не юрист, не важно. Незнание от тюрьмы не освобождает.

Злой какой!

Я сузила глаза, опять чувствуя подвох, и начала рассматривать детектива внимательно. Чист, но не глажен. И не брит. Значит, одинок или не любим. Кто его полюбит, такого?

Глаза красноватые, круги под ними, – сегодня точно не спал. Люди не спят, когда есть проблемы и в голове крутятся нерешённые мысли. Ну, или злодеев ловил. Но главное – за мной не приехала полицейская машина и не отвезла в кутузку сразу!

Выходит, Лембит сам в затруднении, раз обращается к совершенно случайной персоне. Но это значит, что лично мои дела его не очень-то интересуют…

Стало легче. Я выпрямилась и закинула ногу за ногу. Ещё неизвестно, кто кому больше нужен.

– Я вас слушаю.

– Почему вы решили сниматься? Вы не актриса.

– Потому что я красива и похожа на Нефертити.

Он взглянул на меня, едва заметно ухмыльнулся и не возразил. Можно принять это за комплимент.

– Что вас связывает с Катрин Беттарид?

– Она мой работодатель и продюсер российского певца Макса Финна, который победил в европейском Мегахите. Для него клип и снимается.

– У вас с ним отношения?

– Это вас не касается.

– Зубки показываете?

– Нет, просто я не собираюсь с первым встречным обсуждать эти вопросы.

– С детективом, – поправил Лембит.

– Что вам конкретно от меня нужно? – спросила я в лоб, с трудом сдерживая гнев и пытаясь хоть как-то забрать преимущество в свои руки. – У меня всего полчаса, уже меньше. А потом с вами будет разговаривать адвокат компании-нанимателя. А они будут меня защищать, имейте в виду! Потому что я не просто красива и похожа на Нефертити – я идеальная Нефертити для клипа. Не верите? Посмотрите на фрески. На бюсты, где она молода. Или в Лувр по работе вас не пускают?

– Дерзить не надо. Почему клип про Нефертити?

– Не знаю. Подражают Майклу Джексону? Хотя, кажется, в этом доме болезнь такая – Древний Египет. Куда ни глянь, копии бюстов, фараонов, анкхов и скарабеев, разговоры о том же… даже у танцоров. Может, все поголовно входят в роль? Я не знаю.

– Почему вы думаете, что там копии?

Я воззрилась на него с ехидством:

– Потому что оригиналы находятся в музеях.

– Не все.

– Эти точно. Я писала диплом по Египту и могу вам с уверенностью сказать, что большая часть исторических ценностей и сокровищ, в частности из гробницы Тутанхамона, копии которых я видела в особняке Беттарид, хранятся в Каирском музее. Есть ещё что-то в Лувре, что-то в Берлине.

– Хм, даже удачно, что вы разбираетесь, – Лембит подался корпусом вперёд. – Но странно, что вы не в курсе: не так давно Каирский музей был разграблен мародёрами. Наибольший урон был нанесён залу восемнадцатой династии. Большую часть похищенного вернули сразу, но не всё. Во время беспорядков по всему Египту проходили массовые грабежи исторических ценностей. Сокровищ похищено на баснословные деньги, но на чёрном рынке самые ценные артефакты так и не появились. Заокеанским любителям контрабандных реликвий не было предложено ни одного приличного лота. Поэтому мы ведём пристальное наблюдение за всеми коллекционерами египетских древностей в Европе. В том числе за Катрин Беттарид. Нам нужен инсайдер в её доме.

– Вы хотите, чтобы я шпионила? – расширила я глаза. – Но я там никто!

– И прекрасно. Остальные слишком преданны.

– Я не буду шпионить!

– Напомню альтернативу: тюрьма перед экстрадицией, грязь, вонь, болезни с Ближнего востока, – Лембит говорил с прищуром и убийственным спокойствием, словно в нём вообще не было никаких чувств. – Плюс запрет на въезд в страны Европы. В лучшем случае, лет на пять.

В мой желудок провалился ещё один морозный ком – вот и попутешествовала, вкусила новой жизни!

Лембит протянул мне визитку и так же ровно добавил: