Собиратель лиц - Анне Метте Ханкок

Он уже скучал по ним.

Они приезжали на остров, где родилась и выросла Конни, все двадцать девять лет их знакомства, и Шефер уже начал предпочитать тамошнюю жизнь копенгагенским будням. Но всегда находилось что-то, что заставляло его сесть на самолёт и вновь взять курс на Данию. Каждый раз он говорил Конни, что его влечёт туда отнюдь не работа, и тогда она снисходительно улыбалась. Она любила его достаточно сильно, чтобы позволить повернуть историю так, как ему хотелось.

А Лиза Августин – нет.

– Да ерунда! – засмеялась она. – Ты по мне скучал, признавайся!

Шефер проигнорировал это замечание.

– Чего звонишь?

– Хотела узнать, ты едешь?

– Через десять минут выхожу. – Он откусил кусок бутерброда с джемом. – Увидимся там.

– Нет, я потому и звоню. Я не в участке.

– А где тогда?

– Я еду в школу в Нюхольм.

– Нюхольм? – встрепенулся Шефер. – А что там случилось?

– Пропал ребёнок.

Он зажмурился. Первый рабочий день, и сразу такое дело.

– Да ты что… Что известно?

– Пока не очень много. Вызов приняли рядовые сотрудники, но я так поняла, что речь идёт о Лукасе Бьерре, десяти лет, который исчез сегодня в районе двух часов дня с продлёнки в школе.

Шефер взглянул на часы над плитой. Они показывали 15: 33.

– Кто с тобой?

– Никого. Поэтому я и звоню.

– А как же Бро и Бертельсен, они где?

– Они расследуют убийство на Набережной Америки, а Клаусен сломал ключицу, так что я последние несколько дней солирую.

– Выезжаю.

Он повесил трубку и сделал глоток кофе, который Конни налила ему перед уходом в магазин. Кофе уже успел остыть.

Он быстро накинул ремни кобуры на плечи и достал зимнюю куртку.

По дороге к выходу он выглянул в окна террасы своего краснокаменного домика. Домовый воробей приземлился на скворечник, который Конни только что украсила двумя подвесными шариками-кормушками в зелёных сеточках, предварительно бросив туда пригоршню промасленных семечек.

Взгляд Шефера скользнул по утомлённому зимой пейзажу и задержался на садовой мебели, сложенной штабелем в углу сада и укрытой ворохом сухих листьев цвета ржавчины. Сгущались сумерки. Он снова вспомнил о солнце, которое неизменно вставало над островом Сент-Люсия, вновь и вновь пробуждая новое дивное утро.

Поёжился и шагнул на холод.

– И какого лешего мы тут делаем? – пробурчал он и захлопнул за собой входную дверь.

4

Элоиза Кальдан нацелила пистолет на мужчину за большим столом, стоявшим посреди помещения.

Он сидел как будто в трансе, устремив взгляд на экран прямо перед собой, и под музыку из мобильного выбивал на краю стола барабанное соло выпрямленными указательными пальцами.

Один мощный удар по хай-хэту, а левой ногой – по невидимой бас-бочке.

Welcome to the jungle. We’ve got fun and games [2 - Добро пожаловать в джунгли. У нас здесь веселье и игры (англ. ). Цитата из песни американской группы «Guns N’Roses» «Welcome to the Jungle». ].

Элоиза долго рассматривала тёмно-каштановые кудри, падавшие на его высокий лоб. Белая свежевыглаженная рубашка плотно облегала мускулистые бицепсы и грудь.

Глядя на него, она улыбнулась.

Такой одарённый человек, подумала она. Такой чуткий. Такой талантливый. И такой отчаянно тщеславный.

Она прислонилась к косяку двери, медленно, бесшумно, и положила палец на курок.

– Могенс?

– Ммм?

Журналист Могенс Бётгер оторвал глаза от экрана в ту же секунду, как ему в грудь ударил поролоновый шарик. Он издал животный крик и так резко откинулся на спинку кресла, что оно откатилось на пару метров назад.

– Какого? !.

Он разъярённо смотрел на Элоизу, которая хрюкала от смеха, уперев руки в колени. Таблетка была надёжно спрятана в кармане и придавала ей такую лёгкость, что она почти парила над землёй. День начался так ужасно, а теперь, казалось, у неё появился план побега. Она могла стереть мел с доски и начать заново.

Like dodging a fucking bullet [3 - Словно увернуться в последний момент (англ. , идиом. ). ].

– Ты б себя видел, – хихикала она.

– Кальдан… зараза! – Могенс Бётгер схватился за сердце. – Мне даже поплохело!

– Да ну, – Элоиза сдула несуществующий дымок с зелёного дула «Нерф Ган», – это всего лишь игрушка. Что плохого он может сделать?

– Ладно, тогда давай его сюда!

Могенс Бётгер поднялся. Он посмотрел на неё с высоты своих двух метров четырёх сантиметров и попытался вырвать пистолет из её рук.

– Ты сейчас на себе испытаешь, каково это!

Элоиза бросила пластиковый пистолет через всю комнату, и он приземлился на старый пошарпанный честерфилдский диван.

– Хорошо, хорошо, ты победил! – она подняла перед собой руки в знак примирения.

Бётгер неохотно отпустил её и с выражением детской обиды на лице уселся на стул.

– Ты похожа на чудика с «Улицы Сезам», Кальдан, когда смеёшься, ты в курсе?

Он по-дурацки вытаращил глаза и стал пародировать её беззвучный смех, поднимая и опуская плечи. Он так широко разевал рот, что в него легко поместился бы кусок дыни или деревянный игрушечный кубик.

– Это ты, Кальдан! Старая хихикающая балда!

Элоиза улыбнулась и села за стол на своё рабочее место напротив Бётгера.

Он кивнул в сторону дивана:

– И где ты взяла это смертоносное оружие?

– Это пистолет Кая.

Левая бровь Бётгера скептически изогнулась.

– Как-как? – Он сделал музыку потише. – Ты сказала, Кая?

Его удивление было отнюдь не безосновательно.

Кай Клевин – господин, покрытый пигментными пятнами, занимал в издании «Demokratisk Dagblad» должность ресторанного критика. Он был известен как страшный сноб, испытывающий латентную ненависть ко всему, что могло нравиться пролетариату. Статьи Клевина предназначались небольшому проценту читателей, разделявших его восторг в отношении – по определению Элоизы – «самоистязательного гастроонанизма».

– Ради всего святого, что Кай делает с этим кислотным пистолетом для пейнтбола?