Учись тонуть - Джейн Шемилт

Девочки несутся рядом, как мотыльки в темноте. Быстро забираются на подножку, переваливаются через дверцу и падают на переднее сиденье одновременно с пробуждением двигателя. Элис обнимает одной рукой Зоуи. Они сидят, прижавшись друг к другу.

В дверях появляется Адам, машет руками и бежит к нам. Вильнув, я объезжаю его, джип задевает ствол жакаранды, из ветвей со вскриком выпархивает птица. Белые круги вокруг оранжевых глаз – бледный филин. Он уносится в темноту. Как странно: Адам неделями ждал случая его увидеть.

Мы выезжаем на дорогу, в лучах фар танцует мошкара, жуки шмякаются на ветровое стекло и разбиваются насмерть. Мои груди чуть не лопаются от молока, подпрыгивая на каждом ухабе. Сэм голодный. По моему лицу ручьем льют слезы, жестокая судорога сводит живот.

Элис вглядывается в обочину со своей стороны, я – со своей. Проходит несколько минут, она кричит, чтобы я остановилась, и указывает на кювет. Я торможу и выбираюсь из машины, чуть не роняя фонарь. Изогнутое пятно оказывается собакой Джосайи. Рыжая шерсть в свете фонаря выглядит блеклой. Полголовы снесено, вся спина покрыта шевелящейся массой червей.

Глава 6

Лондон, май 2013 года

Прием в нейроонкологии затянулся допоздна. Лишь в девять Адам вернулся с розами в руках. Тугие бутоны слегка привяли. Он поставил на стол бутылку вина и вынул из пакета стопку картонных коробок. Из-под покрывающей их фольги местами просочился оранжевый соус.

Я сидела на кухонном подоконнике с ноутбуком на коленях, слегка приоткрыв окно, чтобы чувствовать слабый аромат цветущей яблони. О еде я забыла. Адам аккуратно разлил вино и подал мне бокал.

– Меган сказала, что ты приняла ее очень радушно.

Я покачала головой. Ничего подобного, она уехала расстроенная. Я поставила бокал на подоконник, наблюдая, как между изогнутых стенок колышется мениск рубиновой жидкости. Надо бы позвонить ей и уверить, что разбитая кружка на самом деле пустяк, и предложить угостить обедом.

Адам поставил розы в вазу и принялся раскладывать по тарелкам горки ярко-желтого риса и оранжевые куски курятины. По кухне расплылся пряный запах тикка-масалы. У меня сжался желудок.

– Мне только половинку, Адам.

Он замер, занеся ложку над коробками с дымящейся едой. Обычно на аппетит я не жаловалась.

– Я уже поела вместе с девочками.

Это неправда, но я была на кухне и отвечала на звонок из больницы, пока они ужинали вместе с Софией. Та приготовила польские клецки, лоснящиеся и крапчатые от пряностей. Видимо, чтобы загладить вину за разбитые матрешки. Элис была бледна, но увлеченно болтала с Софией.

– Тогда наан? – Адам протянул мне теплую лепешку, я села за стол и вгрызлась в ее пресный мякиш. – Занятный был день, – с негромким вздохом облегчения Адам уселся напротив меня. – Мне позвонил из Ботсваны некий Кабо. Он готовит диссертацию в лаборатории Джонатана. Это с ним мне предстоит работать. Судя по голосу, он настроен очень дружелюбно и готов трудиться под моим руководством. Все жалел, что не познакомится со всей семьей… – Адам бросил на меня взгляд и продолжил: – С финансированием утряслось, теперь остались кадровые проблемы и надо определиться с центром тестирования…

Я перестала слушать. Чувство вины комом застряло у меня в горле. Адам еще не знал, что все его планы пойдут прахом. Каково ему будет обнаружить, что я беременна и что съездить в Африку он уже не успеет? Он поймал мой взгляд и коротко улыбнулся. Мы чокнулись бокалами. Я поставила свой на стол нетронутым, но Адам не заметил. Может, показать ему снимок прямо сейчас, пока он улыбается? Сказать, чтобы уезжал поскорее, пока еще не поздно?

Я отложила вилку и устремила взгляд в темное окно, заставляя себя вспомнить, сколько шансов упустила из-за детей и как разрывалась между семьей и работой, а он в это время пользовался свободой. Две предыдущие беременности я продержалась, но тогда Адам был рядом, хоть и на втором плане. Сквозь эти мысли проступило бледное личико Элис. Мы оба были ей нужны. Я старалась помнить об этом и о том, что рождение ребенка быстро вытеснит разочарование Адама.

– Ты что-то сегодня тихая, Эм. Что случилось?

Надо собраться с силами.

– Задумалась об Элис.

Это чистая правда: об Элис я теперь думала постоянно. В непрестанном гудении моей тревоги о ней я то и дело различала беспокойные шепотки: стоит ли нам говорить о ее мелком воровстве или лучше не упоминать о нем, дать ей больше свободы и времени или попытаться сблизиться? Решения на работе принимать было просто. Существовали правила, которым требовалось неуклонно следовать, и я четко знала, когда стимулировать роды, что предпринять при кровотечении во время гистерэктомии или как лечить распространенную опухоль яичника. Ах, если бы существовал готовый рецепт воспитания детей! Я прилепила бы его на дверцу кухонного шкафа и использовала в экстренных случаях. А сейчас, в который раз заведя разговор об Элис, мы устало плелись по замкнутому кругу, но так никуда и не пришли.

Мы поднялись наверх ее проведать. Элис заснула с книгой, рассыпав темные волосы по подушке. Я поцеловала ее первой, Адам потом. Она чуть было не проснулась, что-то пробормотала и снова положила голову на подушку. Аккуратно склеенные матрешки стояли рядком на полке. Я осторожно вложила их одну в другую. Щетка для волос, расческа и маленький флакончик с дезодорантом были ровно выстроены на туалетном столике. Даже заколки разложены строго по цветам. Некоторое время мы смотрели на них. Адам чуть пожал плечами – его гены.

Зоуи спала в окружении плюшевых игрушек, сунув большой пальчик в рот. Ее одежда была разбросана по полу. Я собрала ее. От наших поцелуев младшая дочь даже не пошевелилась.

Позднее, пока мы раздевались, я снова вспомнила о снимке, спрятанном в моем портфеле. Мне самой до сих пор не верилось в мою беременность. Неверие переплеталось с чувствами вины и радости. Я повернулась к Адаму и скользящим движением обвила его тело. Мы придумали некие правила, и сегодня была моя очередь командовать. Адам понятия не имел, насколько выигрышнее теперь моя позиция.

Наконец наши покрытые испариной тела разделились. Мы лежали, держась за руки. Адам повернул ко мне лицо, а я глядела на мелкие, как булавочные головки, звезды за оконным стеклом. Шторы я так и не повесила: мне нравилось видеть с постели фрагмент ночного неба, пусть даже обрезанный высокими зданиями и в оранжевых пятнах засветки от фонарей. Мне все равно удавалось представить за этими звездами космическое пространство.