Фиалки на десерт (сборник) - Мария Метлицкая

Время другое, нравственные устои категорически поменялись, женщины рожают для себя, и правильно делают! Но родить в неполных восемнадцать, да еще и без мужа? Господи боже мой… Конечно, позор! «Что я скажу на работе? » – эта мысль то и дело крутилась в голове.

Вспомнила, как сотрудницы гордились внуками – тащили пачки фотографий и умилялись. Как хвастались свадебными фотографиями. А она? Чем хвастаться ей?

И еще она думала о себе – что греха таить? Только пришла в себя после развода. Это доченька думает, что он был бескровным и спокойным! Развод, знаете ли, и есть развод, как ни крути! Да, развелись тихо и без скандала, все правда. Интеллигентные же люди, ей-богу! А что было у нее там, внутри? Женщина в тридцать семь – уже почти без надежд. Так ей казалось.

А пережить предательство мужа? Появление этой Лили, генеральской дочки? Ему-то повезло – молодая жена, к тому же красавица. Роскошная квартира на Смоленке, шикарная дача в Загорянке, богатая родня. А у нее? С чем осталась она? Одинокая женщина не первой молодости со странным ребенком?

Слава богу, почти сразу появился Миша – чудо ведь, что почти сразу! Про Мишу она тоже все понимала – чудак. Хороший человек, а чудак. Это тоже было сразу очевидно. У него это был первый брак. Со стороны это выглядело так: взрослая, умудренная жизнью женщина с разводом за спиной и дочерью-подростком прибрала к рукам мужчину на четыре года моложе себя. Да, конечно, пустяки. И все же.

Кстати, Мишина мать, Зоина будущая свекровь, приняла ее без восторгов, но вполне спокойно – все про детку свою понимала. Свекровь, профессор в университете, разглядывала ее внимательно, пристально, с жестким прищуром. Все, дескать, про тебя, милая, понимаю – тебе, женщине брошенной, надо устраивать жизнь. Миша мой, конечно, не вишенка на торте. Но и ты, дорогая, подарок сомнительный. И прикидываешься ты плохо – в глазах твоих одна смертная тоска. Я-то не сынок мой малахольный – про жизнь все понимаю. Рано овдовев, она сына тянула без мужа. Ни о каком замужестве больше не думала. Отчим для Миши? Совсем невозможно! А по поводу его женитьбы решила: «Ладно, как есть. В конце концов, могло быть и хуже – дурачка моего могла зацепить зубастая и цепкая, скорее всего, из лимитчиц – а зачем он москвичке? А тут прописка, квартирка отдельная. Да и он не алкаш и не подзаборник. В общем, Зою эту с придатком в виде дочери надо терпеть. Да и Мишенька под присмотром – на эту дамочку положиться, видимо, можно».

В первом браке с Таниным отцом – по большой, кстати, любви – Зоя была счастлива. Особенно в первые годы. Сейчас она четко это понимала. Потом, конечно, накопились усталость и раздражение, причем у обоих. Даже ругались шепотом, по ночам – не дай бог, Таня услышит!

Таня была, как Зое казалось, для них всем.

И позже, когда участились скандалы, раздражение и недовольство друг другом стали постоянными, Зоя и в голове не держала, что Евгений может уйти. Да вы о чем? У них нормальная, среднестатистическая семья – муж, жена, ребенок. Кстати – квартира, машина. Тоже ведь не пустяки! Да, шипим друг на друга, ворчим, но мы же любим друг друга. А кто живет без проблем?

Про роман мужа с молодой женщиной, много моложе ее Зоя долго не знала – какие-то сомнения, конечно же, были, но все это припомнилось уже потом, на трезвую голову. И то, что происходило в семейной спальне – точнее, уже не происходило! – ее тоже не особенно удивляло. Накануне поссорились, да, потом помирились, но что-то осталось в душе, и уже неохота. К тому же завтра рано вставать.

Потом ругала себя: «Дура! Какая же дура! Как не заметила, как пропустила? » Корила себя, ругала: «Сама виновата! Проморгала! »

А потом появилась такая злость! Чуть не чокнулась тогда – так гневалась, так пробирало. И тут «подоспел» Миша, спасательный круг. Уцепилась за него как за соломинку.

Потому что поняла – тогда наконец поняла: никому она, одинокая женщина с ребенком на тридцать восьмом году жизни, не нужна, вот так.

Вокруг летают, порхают, бегут на легких ногах, откидывая небрежно пушистые волосы, красотки и молодухи, чтоб им… А ей вслед уже никто – никто, понимаете? – не оборачивается!

В первое лето после развода поехала с Таней на море. Жили у дальней родственницы, милой старушки. Бабка была, что называется, с пониманием. Жалела и все приговаривала: «Зоечка, милая! Ты не стесняйся, деточка! Я с Танюшкой побуду! Ты и в кино сходи, и погулять! А я ее накормлю, уложу – гуляй хоть до рассвета! Я ж все понимаю – молодость, девочка! Молодость и свобода! »

Зоя растерянно кивала, благодарила, но оставалась дома. С тетушкой и дочкой. После променада по набережной с дочкой вдвоем пили чай во дворе. Потом она шла укладывать Таню и ложилась читать. Старушка смотрела на нее с удивлением – не понимала.

А понимать тут было совсем нечего – никто с ней не пытался познакомиться, никто ни разу не пригласил в кино или в кафе, никто даже не предложил «пройтиться» по набережной, где под яркими и низкими звездами на чернильном южном небе текли, словно реки, потоки влюбленных парочек.

Она посмотрела на себя со стороны – хлопотливая тетка под сорок с выгоревшими от солнца соломенными жесткими волосами, небрежно заколотыми облезлыми шпильками. Обгоревший и облупившийся нос, светлые ресницы – ну не красить же их на пляж, честное слово! Немного вылинявший сарафан – в Москве он казался вполне приличным… дурацкая шляпа от солнца. Резиновые вьетнамки – не на каблуках же переться на пляж!

Рядом, держа ее за руку, идет чуть угловатая, неуклюжая девочка с очень серьезным взглядом. Строгая девочка, из положительных. В руках сумка с пляжными шмотками и пара авосек для рынка – груши, персики, виноград.

Господи… кто же посмотрит на нее, а?

По пляжу на цапельных ногах, откинув длинные волосы, ходили красотки. Снова они! Тоненькие бретельки купальников беспощадно перерезали бронзовую нежную кожу.

Вот тогда Зоя все поняла. А ведь казалось, что впереди еще столько всего! Часто повторяла: «Какие наши годы! »