Фиалки на десерт (сборник) - Мария Метлицкая

Говорила и про войну, как было голодно и тяжело, просто ужас как тяжело. Из Москвы они не уехали – не захотели. Гасили по ночам зажигалки на крышах, а днем стояли у станков. Бабушка – на деревянном ящике под ногами: иначе до станка не доставала, маленького роста была бабушка Оля. Таня в нее.

В послевоенные годы тоже было не сладко – карточки, карточки… И мука по карточкам, и даже толстые и серые макароны. Маленький сын и вдовство – дед с войны не вернулся. Потом она окончила техникум и получила специальность технолога по льно- и хлопкопрядению. Работала на камвольной фабрике, чтобы получить отдельную квартиру – жили-то в общежитии, не москвичи.

Бабушкина квартира казалась Тане только их вотчиной – бабушкиной и ее. А то, что теперь там будет жить папа, – это было как-то странно и чудно.

И еще ей казалось, что мама может обидеться. Но та сказала:

– Конечно же, поезжай! Бабушка ждет! А про все остальное не думай! Это все взрослые дела, дочка! И тебя они не касаются.

Глупые люди! Ах, какие же глупые люди! Глупые, странные взрослые.

Ее не касается? Ее, их родную дочь? Ну рассмешили!

К бабушке она ездила сама – мама доводила ее до метро, а там Таня все знала. У станции «Сокол» ее обычно встречала бабушка, и они шли медленно, пешком, заглядывая по дороге в магазины и непременно съедая мороженое.

В этот раз Таню встречал папа. Он был тоже смущен – в таких обстоятельствах они встречались впервые. В магазины, конечно, не заходили, а вот мороженое съели, не без этого.

Бабушка делала вид, что ничего не произошло. Расспрашивала Таню про школу, про подружек и учительницу. Сели обедать.

Таня осторожно оглядела бабушкину комнату и быстро поняла, что никакого папы тут нет! В смысле, что он тут не живет – не было ни зубной щетки в ванной, ни папиного одеколона. Тапочки – да, были. Но у бабушки его тапки были всегда. И еще папа очень смущался – на Таню старался не смотреть, по-дурацки острил и подхихикивал. Даже бабушка Оля смотрела на него с осуждением и качала головой.

После обеда папе позвонили, и он быстро куда-то собрался. Таня слышала, как в коридоре бабушка укорила его:

– Совсем спятил, Женя! Ну что там такого случилось? Пожар? Не может тебя подождать? Ты же дочку не видел неделю!

Но папа, что-то тихо, раздраженно ей ответив, все же ушел. Бабушка Оля, напустив на себя показушную бодрость, объявила Тане, что они идут в кино.

Таня отказалась. Впервые от такого удовольствия – кино она обожала! Почему-то ей стало грустно и очень обидно. И еще она сказала, что хочет домой, к маме.

– Ну, Таня, воля твоя! – сказала бабушка и, погладив внучку по голове, добавила: – Да ты не волнуйся, девочка! Все обойдется! И все к этому привыкнут. Взрослая жизнь – это такая нелегкая штука!

Таня заплакала. Ей совсем не нравилась такая «взрослая» жизнь.

* * *

Вскоре все выяснилось – папа жил с новой женой по имени Лиля. С Лилей Таня познакомилась спустя полтора года – на дне рождения бабушки Оли. Было видно, что бабушка недовольна новой невесткой, ей не нравится, что папа ее привел к ней на день рождения, – поджимала губы и покачивала головой. На папу она смотрела с укоризной, но папа, глупо хихикнув и подмигнув Тане, сказал:

– Мам, ну что ты! Танька – совсем большая девица! Скоро просватаем! А, Танюха?

Таня пожала плечом и отвернулась.

Лиля, новая папина жена, ей, честно говоря… понравилась.

Ничуть не хуже мамы, ей-богу! Ну, в смысле красоты и фигуры – Лиля была высокой и очень худой. С папой они были похожи, как брат и сестра. И еще Лиля была молодая. Совсем молодая – просто девчонка – и очень смешливая. Рассказывала что-то и сама смеялась громче всех, откидывая назад красивую, пышноволосую голову.

Бабушка Оля к новой жене сына относилась сдержанно – впрочем, и к прежней его жене, Таниной маме, тоже относилась весьма прохладно.

Лиля сразу, в первый же вечер, подружилась с Таней и стала приглашать ее в гости. Таня смущалась, отводила глаза и лепетала в ответ что-то невразумительное – про уроки, про музыкальную школу, про кружок рисования. Но упорная Лиля настояла – впереди были зимние каникулы, и они собрались на дачу.

Дача, по словам Лили, была «сногсшибательная» – огромная, теплая, с двумя каминами и голландскими печками, чугунной ванной и густым хвойным лесом за окном. Таня подумала и согласилась. Бабушка Оля еле заметно вздохнула и качнула головой – было непонятно, рада она этому обстоятельству или не очень.

А вот мама, как ни странно, обрадовалась.

– На все каникулы? – переспросила она. – На десять дней? Так как же здорово, Танька! А я-то все голову ломаю: куда тебя деть?

Как это – «деть»? Вот еще новости! Тане стало обидно – словно ее пристраивали, как какую-то вещь.

Занятия закончились двадцать шестого декабря, и до отъезда оставалась почти неделя. Таня сидела дома одна и решала – стоит ли делать подарки новой родне? Папу почему-то она тоже причислила к новой родне – вместе с новой женой.

К Новому году, Двадцать третьему февраля и Восьмому марта она всегда делала подарки – разумеется, своими руками. Вышивала на пяльцах, делала аппликации, рисовала или выжигала зверей или цветы на фанерной дощечке.

Мама и бабушка Оля подарки хранили – мама в ящике комода, бабушка в коробке от обуви. Тане это было приятно.

Долго думала и решила – Лиле, папиной жене, она свяжет шарфик. Нашла в маминых закромах клубок синей шерсти и за три дня связала недлинный и узкий шарф. К краям привязала маленькие белые помпоны. Шарф она убрала в свой шкаф – ей показалось, что маме будет не очень приятно, что она так расстаралась для новой жены отца.

С папой было проще – выдумывать что-то особенное ей не хотелось, в глубине души жила на него обида. Купила открытку и подписала: «Дорогой папа! Желаю тебе здоровья и успехов в работе. Твоя дочь Таня Светлова».