Басни. Стихотворения - Иван Крылов

        Зачнет считать своих подруг

        (А ей считать большой досуг):

        Та замужем давно, другую сговорили;

        Ее как будто позабыли.

        Закралась грусть в красавицыну грудь.

        Посмотришь: зеркало докладывать ей стало,

        Что каждый день, а что-нибудь

        Из прелести ее лихое время крало.

        Сперва румянца нет; там живости в глазах;

        Умильны ямочки пропали на щеках;

        Веселость, резвости как будто ускользнули;

        Там волоска два-три седые проглянули:

        Беда со всех сторон!

        Бывало, без нее собранье не прелестно;

        От пленников ее вкруг ней бывало тесно:

        А ныне, ах! ее зовут уж на бостон!

        Вот тут спесивица переменяет тон.

        Рассудок ей велит замужством торопиться:

        Перестает она гордиться.

        Как косо на мужчин девица ни глядит,

        А сердце ей за нас всегда свое твердит.

        Чтоб в одиночестве не кончить веку,

        Красавица, пока совсем не отцвела,

        За первого, кто к ней присватался, пошла:

        И рада, рада уж была,

        Что вышла за калеку.

VIII. Парнас

        Когда из Греции вон выгнали богов

        И по мирянам их делить поместья стали,

        Кому-то и Парнас тогда отмежевали;

        Хозяин новый стал пасти на нем Ослов.

        Ослы, не знаю как-то, знали,

        Что прежде Музы тут живали,

        И говорят: «Недаром нас

        Пригнали на Парнас:

        Знать, Музы свету надоели,

        И хочет он, чтоб мы здесь пели». —

        «Смотрите же, – кричит один, – не унывай!

        Я затяну, а вы не отставай!

        Друзья, робеть не надо!

        Прославим наше стадо

        И громче девяти сестер

        Подымем музыку и свой составим хор!

        А чтобы нашего не сбили с толку братства,

        То заведем такой порядок мы у нас:

        Коль нет в чьем голосе ослиного приятства,

        Не принимать тех на Парнас».

        Одобрили Ослы ослово

        Красно-хитро-сплетенно слово:

        И новый хор певцов такую дичь занес,

        Как будто тронулся обоз,

        В котором тысяча немазаных колес.

        Но чем окончилось разно-красиво пенье?

        Хозяин, потеряв терпенье,

        Их всех загнал с Парнаса в хлев.

        Мне хочется, невеждам не во гнев,

        Весьма старинное напомнить мненье:

        Что если голова пуста,

        То голове ума не придадут места.

IX. Оракул

        В каком-то капище был деревянный бог,

        И стал он говорить пророчески ответы

        И мудрые давать советы.

        За то, от головы до ног

        Обвешан и сребром и златом,

        Стоял в наряде пребогатом,

        Завален жертвами, мольбами заглушен

        И фимиамом задушен.

        В Оракула все верят слепо;

        Как вдруг, – о чудо, о позор! —

        Заговорил Оракул вздор:

        Стал отвечать нескладно и нелепо;

        И кто к нему зачем ни подойдет,

        Оракул наш что молвит, то соврет;

        Ну так, что всякий дивовался,

        Куда пророческий в нем дар девался!

        А дело в том,

        Что идол был пустой и саживались в нем

        Жрецы вещать мирянам.

        И так,

        Пока был умный жрец, кумир не путал врак;

        А как засел в него дурак,

        То идол стал болван болваном.

        Я слышал – правда ль? – будто встарь

        Судей таких видали,

        Которые весьма умны бывали,

        Пока у них был умный секретарь.

X. Василек

        В глуши расцветший Василек

        Вдруг захирел, завял почти до половины,

        И, голову склоня на стебелек,

        Уныло ждал своей кончины;

        Зефиру между тем он жалобно шептал:

        «Ах, если бы скорее день настал

        И солнце красное поля здесь осветило,

        Быть может, и меня оно бы оживило? » —

        «Уж как ты прост, мой друг! —

        Ему сказал, вблизи копаясь, жук. —

        Неужли солнышку лишь только и заботы,

        Чтобы смотреть, как ты растешь,

        И вянешь ты, или цветешь?

        Поверь, что у него ни время, ни охоты

        На это нет.

        Когда бы ты летал, как я, да знал бы свет,

        То видел бы, что здесь луга, поля и нивы

        Им только и живут, им только и счастливы.

        Оно своею теплотой

        Огромные дубы и кедры согревает

        И удивительною красотой

        Цветы душистые богато убирает;

        Да только те цветы

        Совсем не то, что ты: