Микеланджело. Жизнь гения - Мартин Гейфорд

Даже в течение последних тридцати лет жизни, непрерывно пребывая в Риме, Микеланджело не переставал ощущать себя флорентийцем, связанным с городом множеством не всегда заметных уз. В Риме он поддерживал отношения с кругом флорентийских изгнанников, по большей части враждебных к Медичи. Вкладывая деньги во флорентийскую недвижимость, он выбирал дома, примыкающие к Виа Гибеллина, вблизи Виа деи Бентаккорди (впоследствии на этом месте был выстроен флорентийский особняк семейства Буонарроти, превращенный в музей и библиотеку Каза Буонарроти, после того как род гения угас в XIX веке).

О раннем детстве Микеланджело не сохранилось почти никаких прямых свидетельств. Однажды его отец внес в расходные книги упоминание о распашонках и чепчиках для младенца Микеланджело [57 - Hirst, 2011. P. 6–7. ]; в какой-то момент его семья ненадолго перебралась к бабушке с материнской стороны во Фьезоле, спасаясь от разразившейся во Флоренции эпидемии чумы. Однако можно предположить, что облик города, окружавшего его в детстве, навсегда запечатлелся в его памяти. Непосредственно к северу от Виа деи Гибеллина находилась Изола делле Стинке – флорентийская тюрьма, куда, наряду с настоящими преступниками, могли попасть несостоятельные должники и безумцы; тюрьму окружали гладкие стены высотой в 23 брачча, равных примерно 13, 5 метра, увенчанные сторожевыми башнями [58 - О тюрьме Стинке см. : Brackett. 1992. P. 44–46. ]. По крайней мере однажды, во время первого пребывания Микеланджело в Риме, когда ему было немногим более двадцати, судебное разбирательство за долги и препровождение в Стинке грозило и Лодовико Буонарроти.

Восточнее Виа деи Бентаккорди, в нескольких минутах ходьбы, располагалась сама величественная церковь Санта-Кроче, основанная францисканцами и, наряду с другими целями, избравшая своей миссией проповедь Евангелия мирянам. Весьма вероятно, что благочестивые Буонарроти, жившие по соседству, время от времени присоединялись к прихожанам, собравшимся вокруг новой прекрасной церковной кафедры, вырезанной из дерева Бенедетто да Майано.

Более того, в восьмидесятые годы XV века Санта-Кроче уже была тем, чем предстает нам сегодня, – то есть не только храмом, но и музеем флорентийского искусства: в ней можно было полюбоваться двумя фресковыми циклами работы Джотто (частично скопированными в отрочестве Микеланджело), великолепным горельефом «Благовещение» работы Донателло и двумя восхитительными скульптурными надгробиями, выполненными соответственно Дезидерио да Сеттиньяно и Бернардо Росселлино. Быть может, Буонарроти и жили на Виа деи Бентаккорди в тесноте, но чуть ли не за порогом их встречали великие произведения искусства.

О духе речей, звучавших в назидание прихожанам с кафедры Санта-Кроче, дают представление те, что произносил за полвека до рождения Микеланджело знаменитый проповедник Бернардин Сиенский, впоследствии канонизированный. В своих проповедях святой Бернардин неоднократно обрушивался на содомский грех, к которому были особенно склонны флорентийцы. 9 апреля 1424 года он призвал паству: «Плюньте изо всех сил! Быть может, слюною своею вы потушите огнь мужеложства. А ну, все вместе, плюньте изо всех сил, вот так! » [59 - Цит. по: Rocke. P. 44. ] По словам очевидцев, от потока слюны, извергаемой прихожанами, пол базилики сотрясся, словно от рокочущих ударов грома.

Спустя три дня святой Бернардин вывел паству на Пьяцца Санта-Кроче, где был сложен огромный костер из предметов роскоши, и поджег его. Проповеди подобного рода и сопровождавшее их сожжение тех или иных небогоугодных вещей были обычной деталью флорентийской жизни. В частности, они вновь обрели популярность в девяностые годы XV века: эпицентром религиозной бури на сей раз сделался монастырь Сан-Марко, где со страстными и гневными проповедями выступал доминиканец Джироламо Савонарола (1452–1498), грозивший грешникам близостью ада.

В quartiere Санта-Кроче [60 - О социальной географии Санта-Кроче в XV веке см. : Jacks and Caferro, по тексту. ] проживали несколько знатных и богатых семейств. Здесь, особенно вокруг Пьяцца Санта-Кроче, располагались их большие городские виллы. Но прежде всего район служил приютом красильщикам, принадлежащим к низшей прослойке среднего класса, и был застроен их tiratoi – навесами, под которыми вывешивались на просушку выкрашенные ткани [61 - Girouard. P. 4–6. ]. Свежевыкрашенные ткани, часто ярких оттенков, заполняли их и представали взору всякого прохожего. Эти tiratoi имели крышу для защиты материи от солнца, но были открыты со всех сторон для ускорения процесса просушки, и потому цветные ткани всевозможных оттенков являли собой привычное зрелище для жителей округа, где вырос Микеланджело. Крупный торговец шелком по имени Томмазо Спинелли (1398–1472) жил в Борго Санта-Кроче по соседству с домом, который занимали Буонарроти [62 - Jacks, Caferro. P. 84. ]. Судя по его бухгалтерским книгам, он нанимал местных красильщиков для изготовления ткани фиолетовой (cremisi), алой (vermiglio), пурпурной (pronazzo), зеленой, желтой и красновато-коричневой (tane). «Гирлянды» ярких тканей наверняка украшали quartiere Санта-Кроче. Возможно, это буйство красок произвело подспудное впечатление на мальчика, постоянно ходившего мимо tiratoi.

Люнетта с изображением Христа, Сикстинская капелла. 1508–1512

* * *

Хотя Микеланджело предпочитал изображать человеческое тело обнаженным, он превосходно разбирался в одежде и обладал индивидуальным, неповторимым чувством цвета. Когда в начале восьмидесятых годов XX века начались работы по расчистке плафона Сикстинской капеллы, в люнеттах и в антревольтах, или пазухах, вокруг изображающих предков Христа фрагментов, прежде столь потемневших, что различить на них что-либо было почти невозможно, – обнаружились насыщенные красные, ядовито-зеленые и ядовито-желтые, небесно-голубые и оранжевые тона. Одеяния представших взору персонажей – пророков и сивилл, а также предков Христа – чрезвычайно замысловаты, иногда причудливы и странны, а фасон их явно изобретен самим Микеланджело.

Несмотря на всю свою экономность, Микеланджело отличался изысканным вкусом и умением выбирать красивые материи. Инвентарный список одежд, найденных в его спальне, свидетельствует о его склонности к некоему мрачноватому дендизму. Тот факт, что он почти неизменно предпочитал черные одеяния, как будто говорит о прирожденной суровости, но, с другой стороны, выдает стремление к щегольству, не лишенному известного изящества, ведь глубокий, насыщенный черный получить было труднее всего, и потому черные ткани стоили всего дороже.

Во многих его ricordi перечислены расходы на предметы гардероба. Микеланджело явно любил покупать одежду не только себе, но и другим. Он, как было принято в ту пору, снабжал необходимыми предметами гардероба своих молодых помощников, но предоставлял им одежду в таком изобилии, что несколько смутил даже беспутного шалопая Пьетро Урбано, в конце концов оказавшегося мошенником. В сентябре 1519 года, когда тот заболел и оставался на попечении родственников в Пистойе [63 - Ricordi. P. 88–89, nos. lxxxiv—lxxxv. ], Микеланджело отправил ему дублет, пару чулок и плащ для верховой езды, на что Пьетро отвечал: «Ни к чему было посылать мне так много вещей» [64 - Cart. II. P. 202. No. CDXLIV. ].