Колдовской мир - Андрэ Нортон

Саймон с раздражением прильнул к одному из глазков, чтобы посмотреть, что делается снаружи. Как раз в этот момент двое воинов, втолкнув в комнату колдунью, принялись рыскать по всем углам, отдергивая гобелены.

Глядя на них, женщина рассмеялась и с сарказмом бросила через плечо кому-то, ожидавшему на пороге комнаты:

– Похоже, в Карсе на слово не верят. Бывало ли такое, чтобы обитатели этого дома впутались в неблаговидное дело? Твои ищейки, госпожа, не найдут здесь ничего, кроме пыли и паутины. Признаться, я не очень хорошая хозяйка. Но мы просто теряем время.

Саймон восхитился ее актерским искусством: колдунья говорила об обыске, как о детской шалости, намекая своей собеседнице, что пора прекратить это ребячество, коль скоро они намерены заняться серьезным делом.

– Гальсфрик! Доннар!

Воины встали по стойке смирно.

– Если хотите, ищите в других комнатах, а нас оставьте в покое!

Ищейки вытянулись в струнку у двери, и в комнату вошла женщина, которую Саймон наконец увидел. Она сбросила с плеч роскошный плащ, а колдунья, плотно прикрыв за воинами дверь, повернулась к ней:

– Добро пожаловать, леди Альдис!

– Как ты верно заметила, женщина, мы теряем время. – Слова прозвучали резко, но все-таки бархатный голос вошедшей мог обворожить любого мужчину.

Возлюбленная герцога вовсе не походила на пышную, перезрелую портовую девку, как ее представила им колдунья. Напротив, это была еще не вполне сформировавшаяся девушка с небольшой высокой грудью, скромно прикрытой складками платья. В ее внешности весьма противоречиво присутствовали сладострастие и холодность одновременно, и, разглядывая Альдис, Саймон понял, почему ей удается удерживать подле себя сластолюбца-герцога.

– Ты сказала Фирте… – снова те же резкие нотки, обернутые в бархат.

– Я сказала твоей Фирте, что? я могу сделать и что? за это хочу! – Колдунья заговорила не менее резко, чем ее посетительница. – Ты принимаешь мои условия?

– Я приму их не раньше, чем ты докажешь свои способности. Дай мне то, что я хочу, а потом называй свою цену.

– Хороший же у тебя способ торговаться, госпожа. Все преимущества на твоей стороне.

Альдис улыбнулась:

– Раз ты утверждаешь, что у тебя есть Сила, значит ты можешь не только помогать, но и заставлять, Владычица. В таком случае я для тебя легкая добыча. Говори, что мне делать, и не тяни, я могу доверять тем, за дверью, лишь до тех пор, пока их жизнь висит на кончике моего языка. Но в Карсе есть и другие языки!

– Дай руку! – Колдунья взяла чашку с порошком.

Альдис протянула унизанную кольцами руку, и колдунья уколола ее иглой, вынутой из складок платья. Когда капля крови упала в чашку, она долила туда жидкости из бутылки и все перемешала. Затем колдунья раздула огонь под жаровней.

– Сядь. – Она указала Альдис на стул и, едва та села, положила ей на колени доску и поставила на нее жаровню.

– Думай о том, кого желаешь! Думай только о нем, госпожа!

Месиво в чашке, словно тесто, стало подниматься над огнем, и колдунья запела. Саймон почувствовал, что тревожное чувство, охватившее его, когда колдунья начертила в воздухе огненный знак, схлынуло и стало исчезать.

В ее пении таилось нечто чарующее, навевающее сладкие грезы, будоражащее воображение. Саймон прикусил губу. Это волнение исходило от женщины, которую он, казалось, начал понимать. Но подобные чары скорее присущи Альдис и ей подобным женщинам, а от бесстрастной колдуньи Эсткарпа он такого не ожидал! Пение все сильнее действовало на Саймона, и тогда он закрыл ладонями уши, чтобы не слышать больше этих звуков, которые, властно врываясь в него, горячили кровь в жилах, наполняли жаром все тело.

Лишь увидев, что губы колдуньи перестали шевелиться, Саймон отнял ладони от ушей. Лицо Альдис разрумянилось, губы увлажнились, широко раскрытые глаза невидяще смотрели перед собой. Колдунья сняла с ее коленей жаровню и доску, переложила содержимое чашки в кусок ткани и подала сверток своей посетительнице:

– По щепотке добавляй это ему в еду и питье. – Голос колдуньи ослабел, она, казалось, валилась с ног от усталости.

Альдис взяла сверток и спрятала его за лиф платья.

– Не сомневайся, я использую это как следует! – Она подхватила свой плащ и пошла к двери, бросив на ходу: – Я дам тебе знать, как пойдут дела.

– Я узнаю сама, госпожа.

Альдис вышла, а колдунья так и стояла, опершись на спинку кресла, как будто ноги не держали ее. На ее усталом лице застыло выражение брезгливости, смешанной со стыдом, словно она прибегла к дурному средству для достижения благородной цели.

5

Когда трижды протрубит рог…

Корис усердно полировал лезвие топора куском шелковой тряпки. Вернувшись из города, он немедленно потребовал свое сокровище назад и теперь, сидя на подоконнике, рассказывал:

– …Он ворвался с таким видом, словно по пятам за ним гнались кольдеры, и выложил все сержанту! Тот с перепугу аж пролил вино, за которое, кстати, платил я! А этот парень орал как ненормальный. Мне, по правде, вся эта история кажется чистой выдумкой, и все же я готов поспорить на недельное жалованье карстенского наемника – в ней что-то есть!

Пока Корис говорил, Саймон внимательно наблюдал за колдуньей и за Брайантом. Впрочем, колдунья все равно ничем бы не выдала того, что нечто подобное она уже слышала. Зато молодой человек не имел, конечно, ни ее выдержки, ни достаточного жизненного опыта, и его реакция на рассказ капитана несколько удивила Саймона – Брайант держался чересчур безразлично.

– Вижу, госпожа, – заметил Саймон, – эта история вовсе не кажется тебе выдумкой.

После визита Альдис его отношения с колдуньей стали несколько напряженными, она это, безусловно, чувствовала, но пока не предпринимала никаких шагов, чтобы изменить существующее положение.

– Гунольд действительно мертв, – спокойно сказала она. – Его больше нет, как нет и Лоисы, наследницы Верлена. Так что, Корис, этот солдат соврал разве самую малость. – Колдунья посмотрела на капитана. – Но то, что эти события связывают с нападением Эсткарпа, разумеется, совершенная чушь.

– Знаю, госпожа. Мы никогда не действуем исподтишка. Однако, может быть, здесь что-то другое? Я не люблю задавать лишних вопросов, но скажи, может, на скалы Верлена выбросило кого-нибудь из гвардейцев, покинувших Сулькар?