Колдовской мир - Андрэ Нортон

– А мы не возьмем его с собой? – спросил Кара. – Или хотя бы птицу?

– Нет. Мы еще ничего не узнали, поэтому пока оставим их у себя. А этого нужно хорошенько стеречь. – Он кивнул на связанного.

– Пещера у водопада, командир! – воскликнул Вальдис, юноша из клана Ингвальда, последовавший за ним в горы. – Там достаточно одного часового у входа. И никто не знает о ней, кроме нас.

– Хорошо. Ингвальд, проследи за этим.

– А ты, командир?

– Я хочу выяснить, откуда идет его след. Как знать, может, он явился из Соколиного Гнезда, тогда чем раньше мы узнаем печальную правду, тем лучше.

– Вряд ли, командир. Но даже если и так, то он ехал кружным путем, ведь крепость сокольников находится от нас к востоку, а всадник появился с запада, на тропе, что идет от моря. Санту! – Ингвальд позвал одного из тех воинов, которые связывали пленника. – Поставь на тропе часовых и пришли ко мне Калуфа – который первым окликнул этого всадника.

Саймон оседлал лошадь и пристегнул к седлу сумку с провизией. В нее же он положил и механическую птицу, впервые попавшую к нему в руки неповрежденной. Он заканчивал сборы, когда к нему подбежал Калуф.

– Ты уверен, что всадник появился с запада? – спросил Саймон.

– Я готов поклясться в этом на Камне Энгиса, командир! Сокольники не любят море, хотя иногда они и служат у мореходов. Но я не слышал, чтобы они патрулировали побережье. А этот появился как раз между скалами, что прикрывают тропу, идущую от бухты, и ехал он так, словно хорошо знал дорогу.

Саймон встревожился не на шутку. Эту бухту они обнаружили пять дней назад, и она была его единственной надеждой на организацию морской связи с севером. В бухте не было скал и подводных камней, которыми изобиловало все побережье, и Саймон вознамерился соорудить там гавань для небольших судов, чтобы переправлять на север беженцев и в то же время снабжать защитников границы оружием и боеприпасами. Если бухта находится в руках врага, это надлежит выяснить – и немедленно!

В сопровождении Калуфа и еще одного воина Саймон покинул лагерь. По пути он внимательно изучал местность, отмечая все, что могло пригодиться для будущих операций. Но мысли о делах насущных перемежались раздумьями совсем иного рода.

Когда он сидел в тюрьме, у него было предостаточно времени, чтобы довольно глубоко заглянуть в самого себя. А глубины эти были мрачны. Его душа словно спала до сих пор под спудом повседневных забот воинской службы. Порой ему казалось, что, кроме них, ничего и нет, что там, внутри, – пустота. А может, Саймон просто не давал выхода тому, что там было?

Он познал страх, но это преходящее чувство обычно только побуждало его к действию. Некогда он поверил Петронию, что, шагнув за Ворота, он найдет себя вновь. Но пока этого не произошло. Ингвальд говорил об одержимых… Одержимые дьяволом… Но как узнать, владеешь ли ты собой сам, или тобой руководит некто?

Саймон как бы раздвоился, постоянно наблюдая за собой со стороны. Чужак… Его воины сразу это почувствовали. Может быть, он сам так же неуместен в этом мире, как те несоответствия, над которыми он ломает голову? Саймону показалось, что он находится на пороге какого-то открытия, которое значит очень много не только для него самого, но и для дела, которому он служит.

Ход его мыслей мгновенно прервался, когда он увидел большую ветку дерева, изогнутую горными ветрами и почти лишенную зелени. Она черной линией выделялась на фоне ясного неба, но еще чернее было то, что висело на ней.

Саймон пригнулся в седле, рассматривая три маленьких тельца, раскачивающиеся на ветру, – раскрытые клювы, остекленевшие глаза, когтистые лапы с алыми лентами и серебряными пластинками. На ветке висели три настоящих сокола со свернутыми шеями, которых специально повесили здесь, чтобы всякий проезжающий по тропе наткнулся на них.

– Зачем? – воскликнул Калуф.

– Вероятно, предупреждение. – Саймон спешился и бросил поводья Калуфу. – Оставайтесь на месте. Если меня долго не будет, возвращайтесь и доложите все Ингвальду. За мной не ходите, мы не можем зря терять людей.

Воины начали было возражать, но Саймон решительно остановил пререкания и углубился в заросли. Вскоре он обнаружил следы множества ног, сломанные ветки, вытоптанную траву, обрывки каких-то тряпок. Саймон приближался к морю: послышался шум прибоя. Все следы свидетельствовали о том, что люди пришли со стороны бухты.

Он уже дважды ходил этой тропой и теперь восстанавливал в памяти картину местности. К сожалению, берег бухты был совершенно лишен растительности, и по обе ее стороны возвышались голые скалы. Оставалось одно – сделать крюк и забраться на утес.

Этот подъем напомнил Саймону другую скальную стену, по которой он карабкался к склепу Вольта. Вот и сейчас он цеплялся руками и ногами за малейшие трещины в камне и наконец добрался до верха, лег на живот и посмотрел вниз.

Саймон ожидал увидеть все, что угодно, – голый прибрежный песок без всяких следов присутствия человека, отряд карстенских наемников, стоящий на якоре корабль… Но увидел он такое… В первый момент Саймон подумал, что перед ним просто очередное наваждение этого странного мира. Потом испугался – уж не галлюцинации ли у него начались, а вдруг то, что он видит, – порождение его собственного мозга? Но, присмотревшись внимательнее к совершенно гладкому металлическому корпусу, Саймон понял, что он хотя и очень напоминает ему нечто знакомое, но все же отличается от всего, что он видел раньше.

Очевидно, это все-таки какой-то корабль, несмотря на то что у него почему-то нет ни надстроек, ни мачт, ни снастей. Нос и корма судна были заострены, и это придавало ему сходство с торпедой. На гладкой палубе Саймон увидел трех человек, которые стояли возле люка. Все они были в птицеклювых шлемах сокольников, но он, непонятно каким образом, вдруг понял, что среди них нет ни одного настоящего горца.

И вновь Саймон, разглядывая таинственное судно, подумал о загадках этого мира. Ведь корабли сулькарцев ходили под парусами и не имели двигателей. А этот корабль как будто явился из его собственного мира! Как могут сосуществовать два таких различных уровня цивилизации? Неужели опять кольдеры? Чужое, чужое… Ему казалось, что он вот-вот поймет, вот-вот догадается…