Джинсы мертвых торчков - Ирвин Уэлш

Они пробираются к стойке паба на Джордж-стрит, набитого празднующими гуляками. Гремят рождественские песни семидесятых и восьмидесятых. Когда Юэн приносит выпивку, Терри сразу же начинает клеить женщину, с которой, по словам Саймона, договорился о встрече по слайдеру. С воинственной самоуверенностью Саймон освобождает себе место для локтей у стойки, Юэн с вежливой аккуратностью пытается добиться того же, а Терри исчезает вместе со своей спутницей.

– Так просто? Он с ней ушел? – спрашивает Юэн.

– Да, дело в шляпе. Видать, отпердолит ее на заднем сиденье таксо. – Саймон поднимает свой бокал. – С днем рожденья!

Терри действительно возвращается через пятнадцать минут с застывшей на лице улыбкой. Его собутыльники успели выпить только по полпива.

– Миссия выполнена, – подмигивает он. – Туда, сюда, обратно – и пена на ебле.

С трудом завоевав выгодную позицию у стойки, Юэн ожидает еще одного круга, но Саймон, проверив телефон, предлагает переместиться в заведение дальше по улице.

Мороз снаружи уже кусается. Юэн рад, что они лишь немного проходят по Ганновер-стрит, после чего Саймон ведет их в подвальный этаж. Когда шурин направляется к стойке, Юэн поворачивается к зевающему Терри:

– Вы с Саймоном старые друзья?

– В курсах за Больного дофига лет. Он литский, сам стенхаусский, но мы завсегда ладили. Обое ёбари, обое за «Хибзов», так почитай.

– Да, на Новый год он ведет Бена на «Истер-роуд».

– Следишь за футбиком, кор?

– Да, но, вообще-то, не болею ни за какую команду. У нас на острове не так сильно страсти кипят.

– Для сношания берегете, братан, так ж? Сельские чикули, видать, боевые шо пиздец. Почитай, там и делать-то больше нефиг, да ж, братан?

Юэн лишь неловко кивает, но не успевает покраснеть: Саймон возвращается от стойки с напитками неуместно летнего вида и уводит обоих в относительно спокойное местечко рядом с туалетами.

– Пора втихаря налакаться самого гадостного коктейля на свете. Если сможете опрокинуть это залпом, то вы охуенные мужики, – заявляет он, всучивая Терри и Юэну пойло, похожее на пина-коладу.

– Бля… щас же Рождество, да ж, – говорит Терри и, зажав нос, опрокидывает в себя бокал. Саймон следует его примеру.

Юэн делает маленький глоток. Несмотря на ананас, кокос и лимонад, вкус едкий и металлический: в основе что-то горькое и противное.

– А что это?

– Мой личный особый рецепт. Специально для твоей днюхи! Пей, пей, осуши свой бокал – подыми повыше бокал! [8 - Саймон цитирует песню Дэвида Боуи «Station to Station» с его одноименного десятого студийного альбома (1976). ] – нараспев командует он.

Юэн пожимает плечами, словно говоря «ладно, сегодня же мой день рождения и сочельник», и заглатывает коктейль. Какая отвратительная бурда туда ни намешана, лучше выпить одним махом.

Саймон переводит взгляд с экрана телефона на женщину в зеленой кофте, которая окидывает взглядом бар.

– Видать, эта ходит на блядки в одно и то же место, с тех пор как я приходнул ее на прошлое Рождество!

Терри живо оглядывается. Он копирует голос Дэвида Аттенборо:

– Коль зверь пришел на водопой, он не уйдет домой сухой… – Он откидывает назад свои длинные кучеряшки, подмигивает женщине и направляется к ней.

Юэн и Саймон наблюдают за ним в действии. Когда женщина начинает хихикать над каким-то его замечанием, запуская руку себе в волосы, они понимают, что баланс сошелся. Юэну кажется, что ненасытный взгляд Саймона пристально изучает не только новую спутницу Терри, но и его самого.

– У Терри феноменальные способности. С женщинами определенного типа, – злобно говорит он.

От его реакции Юэну становится не по себе и хочется сменить тему.

– Ты на прошлое Рождество приезжал маму проведать?

– Да… Ха-ха, – говорит он, суетливым пальцем пролистывая каталог девичьих лиц – большинство на вид двадцатилетние. – Тиндер-призрак нынешнего Рождества!

– Ясно, почему это такой мощный сайт знакомств, – нервно говорит Юэн.

Вдруг начинает тошнить под ложечкой, затем пощипывает руки и грудь. Становится жарко, бросает в пот. Приступ паники недолго борется с возбуждением, и по телу разливается странное тепло, будто на плечи набросили золотистый плащ легкомыслия.

– Юэн, эту приблуду можно установить за пару сек, – уговаривает Саймон. – Серьезно. Ну, или я с радостью приценюсь от твоего имени. – И он переводит взгляд на стайку женщин, вынуждая Юэна сделать то же самое.

– Мне же нельзя! Я женат… – с легкой грустью говорит Юэн, вспоминая о Карлотте, – причем на твоей же сестре!

– В бога душу мать, в каком столетии я очутился? – обрывает его Саймон. – Давай насладимся благами неолиберализма, пока он не накрылся пиздой, а эта задрипанная планетка не взорвалась наконец у нас под ногами. Прямо здесь на наших телефонах – идеальный синтез всего самого лучшего из свободного рынка и социализма! Решение величайшей проблемы всех времен – одиночества и горя, вызванных тем, что не можешь найти себе дырку на Рождество, и все это задаром!

– Но я же Карлотту люблю! – торжествующе кричит Юэн.

Его шурин в раздражении закатывает глаза.

– «При чем здесь любовь, при чем же здесь любовь» [9 - «При чем здесь любовь» («What’s Love Got to Do With It») – сингл Тины Тёрнер с ее пятого студийного альбома «Private Dancer» (1984). ], – напевает он, а затем с наигранной терпеливостью объясняет: – На современном рынке секс – такой же товар, как и все прочие.

– Я не на современном рынке и не хочу туда, – говорит Юэн, и у него начинают скрежетать зубы. Во рту пересохло. Нужно выпить воды.

– Какой допотопный протестантизм. Джонни Нокс [10 - Джон Нокс (1510–1572) – крупнейший религиозный реформатор в истории Шотландии, заложивший основы пресвитерианской церкви. ] мог бы гордиться. Мне-то повезло: паписты подарили мне исповедь, чтобы всегда начинать с чистого листа, и я охотно этим пользуюсь раз в пару лет.

Юэн прикладывает ко лбу носовой платок и вздыхает. Огоньки и блестящая мишура на новогодней елке кажутся необычайно яркими.

– Что-то мне в голову ударило от шампанского и этого мерзопакостного коктейля… Что это, кстати, было? Этот твой овечий свитер, – он трогает руку Саймона, – такой мягкий на ощупь.