Джинсы мертвых торчков - Ирвин Уэлш

К своему полному, блядь, изумлению, я врубаюсь, чё не просто ждал этого дня, а чё теперь, када он наступил, даж охуенно этому рад. С моих дряхлых плечей спадает груз, и миня мутит от пугающей, головокружительной свободы. Может, амбиен.

– По-моему, я тебе денег должен, Фрэнк… – вот и все, чё я могу родить, пока какой-то парень протискивается мимо нас в сортир. Больше тут и сказать нехуй.

Франко продолжает смотреть на меня с улыбкой, поднимает брови.

Бля буду, есть тут и старый, сука, должок, а потом и кидалово буйного неадеквата, чё большую часть жизни провел за решеткой. Ты слыхал по сарафанному радио, чё он давненько тибя ищет, а нескоко лет назад почти тибя поймал, хотя и сам пострадал при этом нехило. «Денег должен» – это еще очень мягко, блядь, сказано. Я могу тока стоять тут с ним, в тесном пространстве у параши, – пока мы летим по небу в этой металлической трубе, а вокруг ревут двигатели.

– Слышь… Я знаю, чё должен вернуть тибе долг, – говорю, клацая зубами, и ясно как день врубаюсь не тока в это, но и в то, чё это вполне реально сделать и он миня нахуй не замочит.

Фрэнк Бегби все так же расслабленно усмехается и ведет сибя непринужденно. Даже взгляд иво кажется благостным, а совсем не маньячным и не угрожающим. На лице больше морщин, и это миня удивляет: они на смешинки смахивают. Бегби редко веселился – ну разве над чужими бедами, результатом собственных действий. Руки у ниво такие ж сильные: тугие кабеля мышц вывалюются с футболки с этой странной меткой.

– Проценты могут быть довольно высокими. – Он снова поднимает брови.

Они будут, нахуй, астрономическими! Это не просто денежный долг. И даже не просто членовредительство, када он без оглядки бросился наперерез мчащейся тачке в маньячной погоне за мной. Это были узы очень и очень давней нездоровой дружбы. Я никада не мог этого постичь, но пришел к убеждению, чё частично это меня и сформировало.

Пока я не кинул иво на те бабки.

Мы провернули одно левое дельце с наркотой. Я был молодым торчком, и мине просто надо было съебать нахуй с Лита, с того болота, куда меня засасывало. Эти деньги были билетом на волю.

Щас я даж не можу ответить на вопрос, какого хуя этот пиздюк делает на рейсе в Л. -А. , – щас я сам должен оправдываться. Я прикидываю, чё он заслуживает хотя бы моей попытки объяснить всё, кароч, я скажу иму почему. Почему кинул его, Больного, Второго Призера и Спада. Хотя нет, Спад – с другой оперы. Я вернул деньги Спаду и, гораздо позже, Больному, а потом приложил руку к тому, чёбы нагреть этого пиздюка еще больше, в другой провальной афере.

– Я готов был вернуть тибе долг, – заявляю, сжимая челюсти, чёбы не стукали, – но я был в курсах, чё ты миня ищешь, и решил держаться от греха подальше. Потом произошла эта авария…

Морщусь, вспоминая, как эта «хонда-сивик» подкинула иво в воздух и он жмаканой грудой бухнул на асфальт. Как я его поддерживал, пока не приехала «скорая», и он потерял сознание. В тот момент я в натуре поверил, чё он откинулся.

Пока говорю, все тело непроизвольно еще больше напрягается, опасаясь резкого тычка, но Франко просто терпеливо слушает, глубоко втягуя стерильный воздух. Пару раз мине кажется, чё он подавляет сильное желание заговорить, пока об нас трутся бортпроводники и пассажиры. Када заканчиваю свою запыханную трепотню, он просто кивает:

– Да.

Я выпадаю в осадок. Я бы попятился в недоумении, если б было куда на этой тесной площадке, где мы оказались заперты.

– Да… в каком смысле «да»?

– В смысле, я догоняю, – он пожимает плечами, – я понимаю, чё тибе выбраться надо было. У тибя с наркотой пиздец. А у миня пиздец с беспределом и синькой. Ты догнал, чё надо валить с того места, где мы были, еще до того, как в это врубился я.

«Чё за хуйня? »

– Угу, – все, чё могу сказать. Я должен был перетрухать, но чё-то не чую подставы. С трудом верится, чё это Франко. У него ж никогда таких заморочек не наблюдалось, и он даж стеснялся раньше такие слова употреблять. – Но я выбрал не тот спасательный аппарат, Фрэнк, – признаюсь униженно и смущенно. – Я развел своих же друганов. Как ни крути, а ты, Больной, Спад и Второй… Саймон, Дэнни и Рэб, вы ж были моими друзьями.

– Ты подосрал Спаду, када хрустов иму дал. Он опять на герыча присел.

Лицо у Франко становится холодным и бесстрастным – раньше оно меня выбешивало, ведь обычно это предваряло беспредел. Но теперь все кажется другим. И мне нечего возразить по поводу Спада. Все так и есть. Те три тыщи двести фунтов нихера иму не помогли.

– Если б ты то ж самое для миня сделал, ты бы, наверно, мне с бухлом подосрал. – Он понижает голос, когда мимо проходит еще одна стюардесса. – Поступки редко приводят к желаемым результатам.

– Все так, – мямлю, – но для миня важно, чёбы ты знал…

– Давай за это все не будем. – Он поднимает ладонь, качая головой и слегка жмурясь. – Расскажи лучше, где тибя мотало? Чё мутил?

Мине остается тока подчиниться. Но я думаю за то, как он дошел до жизни такой, и распутываю свои мысли. После того как Франко попытался наброситься на меня в Эдинбурге, хоть его потом и закрыли, я стал очень мобильным директором диджеев, а не островным клубным промоутером, которым был раньше. Директор вечно на ногах. Он разъезжает со своими клиентами по всему свету: у танцевальной музыки уже нет границ, ля-ля-тополя. Но это была просто такая отмазка, чёбы путешествовать, оставаться в движении. Угу, это кидалово на пару вшивых тыщ предопределило не только его, но и мою жизнь. Может, даже больше мою, чем его.

Потом к нам подкатывает эта красивая девица со светлыми волосами до воротничка. У нее стройная, спортивная фигура, лебединая шея, а глаза излучают какое-то спокойствие.

– Так вот ты где, – говорит она, улыбаясь Франко, и, поворачуясь ко мне, вынуждает нас познакомить.