Настоат - Олег Петрович-Белкин

О, сколько путешественников, первопроходцев, пророков, мечтателей сгинуло в поисках сего чудесного сада – и лишь Иненна, родная и ненаглядная дочь тех земель, не питала иллюзий: она знала, что искания с самого начала обречены на неудачу, ибо Итем – мир счастливого и беззаботного детства – никуда не пропадал и ни от кого не скрывался. Он превратился в Город, сожравший все, что было здесь прежде. Нет, не люди были изгнаны из благословенных земель рая; напротив: они сами изгнали Итем из своего нового, стального, огнедышащего, каменно-железного мира.

Но все это будет позже, а пока – только юность, мечты, заря расцветающей жизни. Иненна была неотразима и полнокровна; она дарила любовь всем, кто склонялся к ее пьедесталу: сломленным, утратившим веру, обездоленным, ищущим смерти. Каждый из них находил отдохновение в ее жарких объятиях – и, покидая их, устремлялся в бой с новою силой. Из-за нее велись войны и совершались убийства, захватывались города и предавались огню государства. Человеческие жертвоприношения во имя любви – любви богини к смертным.

Но есть ли способ остановить время? Дни сменялись годами, столетия текли, подобно бурной, полноводной реке, и вот уже Иненна, растерянно привстав с любовного ложа, безмолвно и зачарованно смотрит в туманный, убегающий от нее горизонт… И что она видит? Прекрасные замки и дворцы Нового Города, золотые башни и купола, ослепительно переливающиеся под полуденным солнцем. И каждый, каждый из ее поклонников и воздыхателей восторженно шепчет, что мираж сей знаменует наступление новой эпохи – царства мечты и порядка, благоденствия и процветания.

Сестры Иненны давно позабыты, древние ритуалы и подношения канули в Лету, а Город растет и богатеет, неумолимо поглощая собой близлежащие земли. В сердце ее крепнет тревога, ибо с Городом наступает и сам Архитектор – его легендарный Хозяин, Отец и Владыка. Облик его велик и ужасен; имени нет – говорят, «он есть Сущий»; отыскать его, найти, перемолвиться словом – о чем вы, разве это возможно?

Несметное число раз пыталась Иненна попасть на прием к неуловимому властителю Города, добиться аудиенции, обсудить будущее их общего мира. Тщетно! Великий Архитектор был глух к ее мольбам и призывам. Быть может, он не желал пускать Иненну на порог Нового царства – но скорее он просто не знал о ее существовании. Слишком много подобных Иненн было здесь до Него – и что, каждую из них удостаивать встречи? Да, как писал Паскуаль – творец божественного мемориала, что и поныне стоит в центре Города, – то был Архитектор философов и ученых, но не Иненны и ее почитателей.

Века слагались в бесконечную цепь времен, Город взрослел и укреплялся – и, ни на секунду не замирая, продолжал свое победоносное шествие. Имя его и слава были у всех на устах; здания, возведенные Архитектором, поражали воображение. Не отставал от Отца и Сын – Ноэль Майтреа. Плодородные, простиравшиеся до горизонта степные равнины неумолимо обращались в дороги, тротуары и мостовые; кварталы и дворцы росли словно из-под земли. Пересохли озера; исчезли пажити, леса и овраги; наконец, не стало и самой деревни, откуда некогда происходила Иненна, – а вслед за ней канули в небытие и все ее жители, что тысячелетиями яростно и самозабвенно возносили Иненне молитвы. И поняла она, что Город неотвратим, и поздно думать о том, как остановить время. Принять новую жизнь и покорно склонить голову перед жестокой действительностью – вот все, что теперь оставалось.

А из самого Города приходили страшные вести: волнения, казни, убийства, избиение невиновных, смерть Ноэля Майтреа, вознесение Курфюрста, бесследное исчезновение Великого Архитектора. Кто бы мог подумать, что последнего Иненне даже будет несколько жаль – что сталось теперь с ним, ее давним противником и одновременно прекрасным, пленяющим идеалом? Кумиром, так и не снизошедшим до общения с нею. Какая участь постигла его в суматохе дней после трагической смерти Майтреа?

Впрочем, все это было неважно, ибо на Город опускалась беспросветная, непроглядная мгла: и окутал его холодный туман; и пали первые капли безжалостного, косого дождя, которому суждено было идти целую вечность. Иненна подозревала, что это конец, что ее родная пасторальная идиллия уже никогда не воскреснет, а значит, приходило время меняться. Жить, как прежде, питаясь солнцем и плодами земли, заботливо выращенными ее почитателями, было уже невозможно. Вся ее свита сгинула в каменных объятьях ненасытного Города; юных воздыхателей не появлялось: у нового поколения – свои идеалы: Великий Архитектор, Ноэль, затем Курфюрст и Деменцио Урсус. Знала она: слава и счастье остались далеко позади, среди солнечных долин ее живописной деревни. А здесь, в Городе… Здесь она никому не нужна, да и вряд ли кому-то известна.

Мысль о работе пробуждала в ней поначалу лишь ярость и отвращение: лучше сдохнуть от голода в нищете и распутстве, нежели пасть до того низко. Труд, ответственность, служение обществу – Боже, какая звенящая пошлость! Подчинить свою жизнь интересам тех, кто некогда готов был идти на любые безумства, подвиги и злодеяния ради одной лишь ее мимолетной улыбки, – нет, это не что иное, как святотатство!

Но годы шли – и голод стал нестерпимым. Иненна не ела уже много столетий: стан ее истончился; румяные прежде щеки побледнели и впали; легкое недомогание породило хандру и лихорадку; стоять на ногах не было мочи. «Она чувствовала, как ею постепенно завладевает слабость, она стала слишком вялой, утратила волю и целенаправленность, словно стая мелких хищников вселилась в ее тело и грызла его изнутри». Загнанная в угол, Иненна решилась на дикий, отчаянный, чуждый ее горделивой природе поступок: собрав остатки сил и темперамента, она собственноручно написала Курфюрсту. В милостивом, благосклонном письме она справедливо требовала от него уважения и воздаяния, а точнее – причитающегося ей денежного содержания: небольшой пенсии в миллион ландграфских империалов, скромной свиты и собственного двора; да, пожалуй, еще уютного домика на берегу океана. Вот и все, чего желала для себя представительница древнего аристократического рода!

Но что позволил себе этот жалкий, дурной старикашка? Подумать только – он даже не удосужился рассмотреть ее царственное обращение, а перенаправил его в Собственную его Ландграфского Величества канцелярию, где оно пролежало несколько лет – и лишь затем пришла смешная отписка, что Светлейшая Городская Администрация столь мелкими вопросами не занималась, не занимается и впредь заниматься не будет, а посему просьба сюда более не писать и побыстрее подыхать с голоду – по возможности спокойно, умиротворенно и тихо, сидя у себя дома и не нарушая общественного порядка. Однако волноваться тоже не стоит – Администрация заботится о своих горожанах и в качестве жеста доброй воли передает письмо Иненны помощнику Курфюрста, Почетному кавалергарду и Первому министру Деменцио Урсусу. Неслыханно!