Бой после победы - Александр Тамоников

– На что вы намекаете? На звание Героя?

– И на это тоже! Да, вы кровью заслужили это звание, и я не собираюсь обсуждать ваше героическое военное прошлое. Но живем мы, лейтенант, настоящим! А значит, должны исходить из той ситуации, что складывается сегодня.

Николай не без доли ехидства заметил:

– Извините, Семен Григорьевич, но вы к воинскому званию забыли добавить слово товарищ. Или вам это можно? Как начальнику?

Лушин вновь внимательно посмотрел на подчиненного:

– Ну-ну, Горшков, продолжайте в том же духе, но уверяю, на пользу вам конфронтация со мной не пойдет!

– А я не ищу пользу, личную пользу на государственной службе.

Майор вздохнул:

– Да, видимо, разговора душевного у нас с вами не получится. По крайней мере сегодня. Не в том вы, к сожалению, состоянии! Что ж, можете идти, не смею больше задерживать!

Николай поднялся:

– Пару вопросов разрешите, товарищ майор?

Лушин разрешил:

– Давайте! Смогу, отвечу!

– Первый вопрос: почему у нас забрали дела о браконьерстве людей вице-губернатора и растлении господином Комаровым несовершеннолетней гражданки Коноваленко?

Майор поинтересовался:

– Каким будет второй вопрос? Чтобы сразу ответить на оба?

– Второй – кто в области занимается данными делами?

Лушин поднялся, вышел из-за кресла, проговорил:

– Отвечаю! Дела, точнее, ваши протоколы на проверку забрали в УВД по приказу генерала Башмакова и постановлению прокурора. Это по первому вопросу. По второму ответ такой – никакого дела в обвинении Комарова и лиц, якобы занимавшихся браконьерством, не возбуждено по одной простой причине, из-за отсутствия в действиях исполняющего обязанности главы Администрации области и ниже перечисленных лиц состава преступления.

Николай ждал чего-то подобного. Усмехнулся:

– А как же со свидетельскими показаниями? С показаниями той же Коноваленко? Заключением экспертизы? Хотя о чем я спрашиваю? Ну, конечно же, Комаров не преминул воспользоваться болезнью губернатора и прикрыть свои грязные делишки. Захарченко возбух и поплатился. Вместо него сразу же посадили вас! Вы, Семен Григорьевич, наверное, на хорошем счету у генерала Башмакова?

Новоиспеченный начальник РОВД изобразил возмущение:

– Кто дал вам право так разговаривать со мной, старшим по должности и званию?

– Совесть, господин Лушин! Обычная человеческая совесть, но вам этого не понять!

– Я не желаю больше видеть вас, Горшков! Отдыхайте в отпуске. Продолжим беседу, как выйдете на службу!

Николай ответил:

– Взаимно, майор! А насчет беседы? Побеседуем. Почему бы и нет? Но только не здесь. А, скажем, в центральном аппарате МВД?

– Вы мне угрожаете?

– Что вы? Просто начинаю сомневаться, кто из нас пил вчера, я или вы? Как я, лейтенант, могу угрожать вам, майору? Это преступление, а Горшков, спросите у любого, человек законопослушный, если законы эти служат людям, а не избранной куче навоза! До свидания!

Резко развернувшись, Николай вышел из кабинета.

Спустился в дежурку.

Канарейкин спросил:

– Ну что, Колян, как у тебя с новым?

– Полнейшее взаимопонимание!

– Серьезно?

– Зуб даю!

– Хм! А я думал… хотя… ничего я не думал! Теперь лишнее говорить – себе дороже может выйти!

Николай ткнул дежурного пальцем в грудь:

– Вот это, Саня, ты попал точно в десятку! Ныне лучше держать язык за зубами! Отсидел смену и домой, под бочок к жене. Без лишних базаров. Тогда в почете будешь. Но да ладно со службой. Лайба моя готова?

– Готова! Головко уже ждет!

Горшков вышел из здания РОВД. Тут же подъехал «УАЗ». Николай сел на переднее сиденье.

Старшина спросил:

– Сразу в деревню или еще куда заедем?

– А ты что, домой не спешишь?

– Успею! Так как?

Николай, подумав, махнул рукой:

– Давай сначала в магазин круглосуточный! Обычные еще не открылись!

– Как скажешь!

Головко повел милицейский вездеход к единственному в райцентре круглосуточно работающему магазину смешанных товаров, носящему гордое и совершенно незаслуженное название «Супермаркет», где Горшков затарился водкой, сигаретами, колбасой, вырезкой, сосисками, еще кое-какой лабудой, которая с трудом вместилась в три объемных пакета. Это не считая спиртного. Ящик «Столичной» встал в багажник отдельной тарой. Увидев покупки, а также бумажник, полный долларовыми и отечественными купюрами, Головко присвистнул:

– Ты че, Колян, свадьбу сыграть решил? Столько добра всякого набрал?

Николай, прикурив сигарету, ответил:

– А хрен его, Степа, знает! Может, и женюсь!

– Это же сколько ты бабок в супермаркете оставил?

– Какая тебе разница? Главное, свои, кровные!

– Да жалко! Что, в Семенихе своего самогона нет? И самопала качественного и дешевого? Зачем тут тратился?

– Стоп! Отвали, а? Свои деньги жалей! А мои считать нечего!

– Видать, где-то ты неплохо подзаработал, Коля!

– Угадал. На шабашке одной! Но все, поехали.

Горшков сел в машину. Рядом устроился Степан, продолжавший укоризненно ныть по поводу бесшабашности сослуживца. Пытаясь выведать, где же в действительности лейтенант заработал столько денег? Но не мог же Горшков сказать, что Шах в Чечне на прощанье и за выполненное задание по уничтожению кровавого полевого командира Теймураза-Костолома выделил Николаю, Ветрову и Гольдину по 15 000 баксов. Данное признание вызвало бы целое цунами вопросов старшины, и пришлось бы Николаю рассказывать Головко о всех приключениях бывших бойцов пятой роты во главе с ним, с Горшковым, в Чечне. Что в дальнейшем вызвало бы не меньшее количество всевозможных слухов. И сразу после того как Головко вернулся бы к себе домой и пересказал историю Николая жене Ларисе, которая бы вмиг все перевернула и разнесла по всему Кантарску, к Николаю возникло бы много вопросов. В том числе и у нового начальника РОВД. Поэтому Горшков благоразумно решил помалкивать, предоставив старшине мучиться догадками. Так оно спокойней будет!

В Семениху прибыли в 8. 20.

Головко остановил «УАЗ» у забора усадьбы Горшковых, возле калитки. Николай выгрузил покупки прямо у забора.

На крыльце сразу же появилась Анастасия Петровна.

– Коля! Сынок! – Она обессиленно присела на скамейку, заплакав, вздрагивая укутанными в пуховый платок плечами.

Головко, видя такое дело, сказал: