Кровь за кровь - Александр Тамоников

Окунько вышел из спальни. Кожан повернулся к Голубевой:

– На «Лексусе» транзитные номера?

– Бумажные.

– На кого оформлен внедорожник?

– На мужа.

– А кто пригонял его сюда?

– Не знаю, какой-то мужчина, муж… покойный муж называл его гонщиком.

– Ясно! А «Паджеро» на кого оформлен?

– На меня, но пользовался машиной муж.

– Ясный палец. Баба за рулем – все одно, что обезьяна с гранатой. Документы на «Паджеро» также в борсетке или кейсе?

– Наверное, но, может быть, и в машине.

Вошел Окунько, поставил на столик кейс и борсетку. Кожан приказал:

– Вытряхни все из них, найди документы на «Лексус».

Окунько выполнил распоряжение старшего банды. На стол легли какие-то деловые бумаги, выключенный сотовый телефон, паспорт Голубева, удостоверение водителя, дорогая ручка в золотой оправе, чехол с очками, зажигалка и несколько пачек сигарет «Кент». Среди бумаг Окунь отыскал файл с документами на «Лексус», паспорт технического средства, договор купли-продажи по доверенности, страховку на три месяца, сервисную книжку. Документов на старый автомобиль не было. Кожанов спросил Ирину:

– У вас вход в гараж с улицы или есть проход и из дома?

– И с улицы, и из дома.

– Где из дома?

– На первом этаже дверь рядом с ванной комнатой.

– Она открыта?

– Если закрыта, то ключ в замочной скважине.

Кожан поднял руку:

– Окунь! Проверь!

Окунько вновь покинул спальню. Вернулся быстро, спустя несколько минут. Доложил:

– Порядок! Бумаги в машине, там же бланки доверенностей. А «Лексус», Кожан, сказка! Вот кому-то подвезет…

– Молчи, следи за дочкой, она что-то ерзать начала.

Девушка проговорила:

– Я в туалет хочу!

Физиономия Окуня расплылась в похотливой ухмылке.

– Обоссалась, сучка молодая. Че с ней делать, Кожан? Пусть тут проссытся?

Старший банды приказал:

– Отведи в туалет! Дверь не закрывай, пусть при тебе мочится или что там ей приспичило; гляди, чтобы не слиняла.

– Понял! Пойдем, сучка, дядя проводит тебя до унитаза.

Окунько вывел девочку. Кожанов откинулся на спинку кресла:

– Так, с машинами разобрались. Как ты поняла, мы заберем их.

– Да забирайте, черт с ними. Мужа-то зачем было убивать?

– Опять забываешься? ! Но ладно, чтобы прояснить ситуацию, скажу: твой муженек, Ирина Петровна, был паскудным человеком. Это для тебя господин Голубев являлся идеалом, что не мешало иметь любовника на стороне… молчи… был у тебя любовник. Так вот, дома Голубев вел себя как добропорядочный семьянин, заботливый муж, образцовый отец, да и на работе тоже, а вот компаньонов кидал. Тебе необязательно знать, что такое кидалово, но за это карают строго. Голубеву долго везло, он обирал партнеров, которые не могли спросить за кидок. Но вот нарвался на серьезных людей – и попал на большие бабки. А главное, подписал себе приговор. Ты думаешь, твой муженек мягкий и пушистый? Нет, дорогуша, это дома он расслаблялся, а вне семьи вел себя совсем по-другому. По милости Голубева не один его бывший коллега разорился, а некоторые и руки на себя наложили. Обдирал их твой Игорь Степанович по полной. До нитки. Так что он ответил за то, что заслужил.

– Это ложь! Этого не могло быть! – воскликнула Голубева.

Кожанов лгал: Голубев вел чистый бизнес, насколько это возможно в России, но бандиту доставляло удовольствие играть с беззащитной жертвой, как коту с мышкой, чувствуя полную ее от себя зависимость, страх, подчинение.

– Я все сказал; хочешь – верь, хочешь – нет! Но подумай сама, стали бы мы его валить, если хотели угнать только машины? Да мы бы вытряхнули его гонщика из «Лексуса», когда тот гнал тачку из Москвы, а «Паджеро» увели бы со стоянки. Легко и просто. Твой муж ответил за паскудство. Таких, как он, не жалеют ни на воле, ни на зоне. Надо было думать, когда кидал других.

– И все равно я вам не верю!

– Твое дело. Продолжим разговор. Где ты хранишь свои драгоценности, украшения? И где их хранит дочь?

Ирина безразлично ответила:

– В гостиной, в шкатулке, что в ящике старого секретаря у пианино. В шкатулке и мои украшения, и дочери. Все!

– И много там ценных вещей?

– Много. Муж часто делал подарки.

– Еще бы, бабло у него водилось. Значит, в шкатулке. Прямо-таки все, что имеете?

– Да.

– Говори правду!

– Я говорю правду.

– Смотри, мы обыщем дом, и если найдем что-нибудь ценное, кроме того, что лежит в шкатулке, то и ты, и дочь будете наказаны. Жестоко наказаны.

– Будто вы оставите нас в живых и без этого?

– Серьезные люди, – с напускной серьезностью сказал Кожанов, – которых так опрометчиво кинул твой муж, послали нас разобраться только с ним, забрать все ценное, машины и деньги в счет частичного погашения убытков, нанесенных им господином Голубевым. Убивать вас у меня приказа нет.

– Но мы же свидетели…

– Не думаю, что ты настолько глупа, чтобы рассказать ментам, кто убил мужа. Ведь тогда и ты подпишешь себе смертный приговор. И не только себе, но и дочери. Кстати, о деньгах. Вы недавно продали квартиру. Где бабки за нее?

– Или в сейфе, или в банке, муж не посвящал меня в подробности своих финансовых дел.

– А где у нас сейф?

– В кабинете, где ж ему быть?

– В кабинете? Хорошо!

Окунько ввел в комнату девушку и бросил ее на пол.

– Ты в кабинете сейф видел? – спросил у него Кожанов.

– Нет! Стол видел, кресло, диван, шкафы какие-то; сейфа не заметил.

Кожан повернулся к Голубевой:

– Мой друг не видел в кабинете сейфа. Что на это скажешь, Ирина Петровна?

– А ваш друг и не мог его увидеть. Сейф потайной.

– Даже так? И где тайник?

– За картиной, что висит между шкафами. Чтобы получить доступ к сейфу, надо приподнять нижнюю часть картины и сдвинуть ее влево. Но замок на сейфе кодовый, а код знал только муж.