Афганский гладиатор - Александр Тамоников

– Хорош об этом, Вова! Короче, где-то часов в одиннадцать я, проверив казармы, приду. Перед выходом из штаба отзвонюсь.

В дежурке помощник сообщил Тимохину, что звонил командир батальона. Сказал, как объявится дежурный, чтобы связался с комбатом.

Александр сел за пульт, пододвинул телефонный аппарат, набрал трехзначный номер квартиры Галаева. Почти тут же услышал:

– Слушаю!

– Дежурный по батальону старший лейтенант Тимохин. Вы. ..

Комбат прервал офицера:

– Ты что себе позволяешь, старший лейтенант?

Александр отыграл удивление:

– В смысле?

Подполковник повысил голос:

– В прямом, Тимохин, в прямом! Как ты посмел на моего заместителя, офицера, старшего тебя по должности и званию, руку поднять?

– О чем вы, Марат Рустамович?

– Ты чего дурочку ломаешь? При заступлении в наряд ничего не произошло?

– Ничего особенного!

– Да? А кто начальника штаба за грудки хватал, грозясь избить? Хрен в кожаном пальто?

– Не знаю, что за информацию вы получили, но она не совсем достоверна. Никто не трогал Гломова. Это он вел себя неподобающим образом. Ни с того ни с сего наехал на солдат, объявив им наряды вне очереди совершенно необоснованно, о чем я укажу в рапорте после дежурства. На меня наорал, как на пацана, забыв, наверное, что я такой же офицер, как и он, хотя какой офицер Гломов? ! Одно недоразумение.

– Но почему вы с Шестаковым не доложили начальнику штаба о смене?

Старший лейтенант ответил:

– Шестаков здесь ни при чем. Это я решил не беспокоить капитана Гломова. Наверное, у него в штабе было срочное дело, раз он вечером явился в Управление. Вам звонили, но вы не ответили.

– Я все время был дома!

– Значит, связь не сработала.

– И как, по-твоему, я должен отреагировать на рапорт Гломова, который он грозился в понедельник положить мне на стол?

– Это смотря, что укажет в своем рапорте Гломов. Я тоже подам рапорт. И у меня будут свидетели безобразного поведения начальника штаба. А вот кто подтвердит писанину начальника штаба, не знаю!

– Как же ты достал меня со своими стычками с начальником штаба!

Тимохин сказал:

– Он знает, что следует сделать, дабы эти стычки прекратились. Всего ничего. Стать нормальным, уважающим достоинство других людей офицером! Или должность позволяет вести себя по-хамски? По Уставу не позволяет. Следовательно, капитан Гломов явно превышает свои должностные полномочия. Разве это не повод для разбирательства?

– Иди ты к черту, Тимохин!

– С удовольствием! Кому передать дежурство?

– Ты у меня пошуткуешь! Я с тобой завтра поговорю.

– Понял! Только прошу беседу провести или до 9-00 или после 13-00, не во время положенного мне отдыха!

Комбат бросил трубку.

Проконтролировав проведение вечерних проверок в подразделениях, Тимохин в 23-00 объявил в батальоне отбой. В это время стихла и музыка, доносившаяся из Дома офицеров. Дискотека закончилась. Офицеры с женами или по отдельности разошлись по домам военного городка.

Тимохин доложил оперативному дежурному по гарнизону о том, что распорядок дня в батальоне исполняется без срывов, нарушений, замечаний, и собрался позвонить Чепцу, как появился помощник. Сержант сообщил:

– Товарищ старший лейтенант! Там к вам женщина пришла! Просит пропустить в штаб.

– Что за женщина?

– Симпатичная такая. По-моему, я ее в медсанбате видел. Пропустить?

– Нет! Передай, пусть присядет на лавку в курилке, я подойду!

Помощник козырнул:

– Есть, товарищ старший лейтенант!

Александр подумал – это Ирина! Но почему она решила прийти ночью в штаб? Что-то у нее случилось? А что могло случиться? Если только на дискотеке кто-нибудь из молодняка обидел? Но что гадать? Сама все расскажет. Старший лейтенант вышел на улицу, приказав помощнику занять место за пультом дежурного. Прошел в курилку, присел напротив любовницы. Он не ошибся, это Люблина пришла к нему.

– Привет, Ира! Что произошло?

Женщина прикурила сигарету, взглянула на Тимохина, и тот понял – любовница изрядно пьяна:

– Ты не рад меня видеть?

– Рад! Я спросил, что случилось?

– Ничего. Просто соскучилась и решила проведать тебя! Одному ночью в части поди скучно? Или эту скуку кто-то разгоняет?

Она выдохнула в сторону старшего лейтенанта струю дыма:

– Так разгоняет или нет?

Тимохин развеял рукой дым:

– Ты пьяна, дорогая! Иди-ка лучше проспись!

Женщина изобразила удивление, что вышло неубедительно. Оно и понятно, выпила никак не меньше полбутылки вина или шампанского. А Люблина и со стакана пива пьянела. Алкоголь действовал на нее быстро и непредсказуемо, иногда вызывал смех, иногда слезы, реже раздражительность и грубость.

– Да, дорогой, я пьяна! Но не от вина, а от любви. Идиотской любви к тебе, которую ты не желаешь замечать. И пытаешься растоптать.

– Ну, понесла! Ира, прошу, иди домой, проспись! Завтра встретимся, поговорим!

– И только-то? Мне нужно большее, нежели разговоры. Мне ты нужен! Весь!

– Хорошо! Будет тебе все, что хочешь!

– Отделаться хочешь? Хотя если ты провожаешь меня к себе домой, то я пойду, чуть позже!

– Нет! Я провожаю тебя не к себе!

Женщина сощурила глаза, светящиеся зовущим, страстным и пьяным блеском:

– Почему не к себе? У тебя дома другая баба? Кто? Уж не машинистка ли ваша?

– Нет! Там должен ночевать Шестак. Один или нет, не знаю!

– Вот как? А я не верю. Возьму и проверю!

– Ты не сделаешь этого!

– Почему? Легко!

– Так! Ты зачем пришла?

– Я тебе уже говорила, проведать, потому как соскучилась. И вообще, почему ты груб со мной? Со мной грубым быть нельзя! Меня теперь оберегать и любить надо!

Тимохин усмехнулся:

– Прям-таки надо? Скажи еще, необходимо по обязанности! И с чего вдруг?