Афганский гладиатор - Александр Тамоников

– Я не отупел! И не идиот!

– Тогда не переспрашивай. Ты куришь?

– Чего?

– А говоришь, не отупел! Я задал тебе элементарный вопрос – ты куришь? И что в ответ? Опять то же самое?

Солдат шмыгнул носом:

– Ну, курю, и че?

– «Ростов» будешь?

– Я не слезу!

– Сиди на вышке, если хочешь, я подам сигарету. Что ради наших доблестных защитников отечества не сделаешь? Подать?

– Прикуренную! Но, предупреждаю, попробуете захватить, сразу вниз головой прыгну. Я такой!

– Да уж вижу, какой ты! Только на хрена мне тебя захватывать? Разобьешься – меня же и обвинят в твоей гибели. А я за тебя отвечать не имею ни малейшего желания. Покурим, не одумаешься – уйду. А ты делай что хочешь. В конце концов, твоя жизнь – это твоя жизнь.

– Я не верю вам!

– Тебя кто-то просит или заставляет верить? Сказал же, мешать не буду. Вон от угла только посмотрю, как ты удавишься. Если, конечно, позволишь!

– Не смейтесь!

– А я не смеюсь! Разговариваю с тобой вполне серьезно.

Боец терялся от спокойного, даже равнодушного тона офицера, который по всем инструкциям должен из кожи вон лезть, дабы не допустить самоубийства солдата. Ведь за это его наградят. А этому старшему лейтенанту словно все по барабану. Но курить самоубийце хотелось.

– Ну, давайте вашу сигарету. Только, как говорил, прикуренную. А потом уходите. И смотреть на меня нечего! Не цирк!

– Как скажешь, Боря. Имя у тебя. ..

– Чего?

– К ситуации как никакое другое подходит – Борис в петле на щите повис! Нормально, да?

– У вас идиотские шутки!

– Согласен! Извини, если обидел!

Тимохин вплотную подошел к вышке. Медленно достал пачку «Ростова». Выбил из нее две сигареты. Прикурил сразу обе. Одну протянул солдату. Тот нагнулся, спустившись на пролет, и не успел взять сигарету, как был сорван сильной рукой Тимохина вниз. Офицер и несостоявшийся самоубийца упали на землю. Александр быстро скрутил солдата, привязал его руку к трубе кстати подвернувшимся куском крепкой бечевы. Впрочем здесь, за штабом, где уборкой занимался хозяйственный взвод, всякого «добра» хватало.

Солдат крикнул:

– Вы обманули меня!

– Ты не оставил мне выбора. Не мог же я в самом деле допустить, чтобы ты повесился.

Офицер подобрал сигарету парня, протянул ему:

– Кури!

Тот свободной рукой схватил сигарету, жадно затянулся.

Тимохин отряхнулся, тоже закурил, присел перед солдатом на корточки. Тот отодвинулся:

– Бить будете?

– За что? Не бойся. Я маленьких не обижаю. Ты мне лучше, Боря, скажи, с чего это вдруг ты решил повеситься? Хотя попробую угадать. Любимая девушка на гражданке полюбила другого и больше не ждет тебя. Так?

Солдат, обреченно вздохнув, утвердительно кивнул короткостриженой головой:

– Так! Зойка, девушка моя, письмо вчера прислала. Она каждый день писала, я тоже. Вот и вчера получил послание. Настроение выше крыши, а как вскрыл конверт да прочитал письмо, так в глазах потемнело. Она замуж собралась. За одноклассника своего. Он не пошел в армию, в институт поступил. Вот Зойка и закружилась с ним, пока я тут. .. службу тащу! А я люблю ее! И она ведь все время писала, что любит и ждет. А получилось? Врала она мне? Ну зачем? Гуляла с парнем, спала с ним, а мне писала, что любит и ждет! Я как представил Зою в платье невесты, с этим. .. этим студентом, так у меня. .. у меня все оборвалось! И решил, не нужна мне жизнь такая!

Солдат, отвернувшись, заплакал. По-детски хлюпая носом.

Старший лейтенант поднялся:

– Понятно, Боря! Стандартная, обычная история! Через это почти все проходят, кто оставляет, уходя в армию, невест. Вот и ты попал. И оказался нюней, сопляком, а не мужчиной. Короче, вся твоя беда в том, что слабак ты! Вот такие и вешаются. Хотя, если честно, я тебя понимаю!

Солдат повернул к офицеру заплаканное лицо:

– Вы не можете меня понять!

– Это еще почему?

– Не знаю! Но не можете!

– Эх, Боря, Боря! Может, и не следует это говорить, но я в свое время пережил нечто подобное.

– Вы? !!

– А что тут удивительного? Разве офицер не такой же человек, как и ты? И у меня была любовь первая! Да еще какая! Я тоже уехал учиться в другой город, и лет мне тогда было меньше, чем тебе. А в отпуске, в первом зимнем, встретил в родном городе девушку. Случайно, на улице! Помню, морозы тогда стояли жуткие. А тут вечер, пустой последний троллейбус, девушка в нем. Красивая очень. Я со стороны не мог налюбоваться на нее. Так доехали до конечной остановки. А район тот считался глухим, неспокойным. Шпана так и рыскала по ночам. Смотрю, она осматривается и от холода поеживается. Ну, я к ней. Разрешите, мол, проводить? Девушка согласилась. Взяла она меня под руку, и пошли. И так мне было хорошо, что никакой шпаны не боялся. Впрочем, мы так и не встретили никого. Проводил я ее до дома, она зашла в квартиру и. .. вышла. Представляешь, да утра в подъезде простояли, о чем говорили, и не помню. Чувствую, влюбился по уши. В общем, я уехал дня через два-три в училище, и стали мы переписываться. В летнем отпуске поехали в деревню. И вот что я на всю жизнь запомнил, так это вечер 6 августа. День своего рождения. Мы с ней ушли на луга, а там стога высоченные. Ну и забрались на один. И вот лежит она, распустив волосы, и смотрит на меня. А в глазах, Боря, столько любви было, что светились они маняще! Поверил я им. Не словам, Боря, не письмам, а глазам. Они не могли обмануть. Так я тогда считал. ..

Тимохин нервно закурил очередную сигарету, выдохнул облако дыма, печально глядя в сторону городка.