Платье королевы - Дженнифер Робсон

Энн знала, что не ошиблась. Если война ее чему и научила, то это как распознать следы горя.

– Тогда присмотри за ней. Не позволяй Мириам сидеть в столовой отдельно от остальных. Дай мне знать, если возникнут разногласия.

– Обязательно.

– Когда рассчитываешь закончить с этим кружевом?

– Уже скоро. Самое позднее – к завтрашнему полудню.

Мисс Дьюли одобрительно кивнула и направилась к следующей работнице, чтобы дать совет, успокоить, осадить тех, кто работает слишком торопливо, или подбодрить тех, кто медлит.

Энн вернулась к своим пяльцам и трудилась до самого перерыва на чай. Встав со стула одной из последних, она заметила, что Мириам все еще склоняется над вышивкой.

– Тебе нужно отвлечься. Пойдем со мной вниз. Несколько минут вне мастерской нам не повредят.

Мириам оглянулась по сторонам и поняла, что они остались в комнате одни.

– Ой, прости. Я даже не заметила…

– Верный признак увлеченной вышивальщицы. Пойдем, иначе до нас даже очередь в столовой не дойдет, а мисс Дьюли уже будет звать обратно.

Взяв по чашке чая, они уселись за столик в тихом углу. Энн завела разговор:

– Когда я начинала, столовой не было. Я приносила с собой чай во фляге. Утром еще куда ни шло, а к обеду он совсем остывал.

– Где же вы отдыхали? Прямо в мастерских?

– Боже упаси! В гардеробной, сидя между пальто и грязными ботинками. Все лучше, чем за работой.

Мириам улыбалась застенчиво, немного неуверенно, и Энн вдруг пожалела, что не потрудилась лучше узнать свою собеседницу. Они впервые разговаривали не о работе, хотя Мириам здесь уже больше двух месяцев.

– Сколько ты здесь работаешь? Я имею в виду, у Хартнелла.

Как знать, может, Мириам не так уж застенчива. Может, ей нужны лишь спокойная обстановка и человек, готовый ее выслушать.

– Самой не верится – одиннадцать лет! Как будто вечность! Я пошла подмастерьем сразу после школы. Едва могла заправить нитку в иглу. Первое время подметала пол и бегала по поручениям. Потом мне разрешили сортировать и подсчитывать бусины и бисер. Лишь через несколько месяцев мисс Дьюли позволила мне пришить первую блестку к платью.

– Зато ты всему научилась.

– Это правда. Понемногу научилась.

– И все это время ты работала только здесь?

– Все время. – Энн кивнула. – Даже в войну, когда нам не разрешали делать вышивки для продажи в Англии. Действовали правила строгой экономии. Впрочем, мы продолжали шить для заграничных покупателей, в основном для американок, да и от королевской семьи поступали кое-какие заказы. А еще мы много работали для лондонских театров. Спектакли продолжали ставить – полагаю, хотели поднять моральный дух. А ты… Тебе удалось сохранить работу во время войны?

Легкая улыбка покинула лицо Мириам. Потупившись, она не отрывала глаз от нетронутой чашки чая.

– Да. Во время оккупации ходили слухи, что немцы намерены закрыть дома моды и перевезти в Германию, но модельеры убедили их оставить все как есть.

– Помнится, я читала об этом. Как нацисты приходили на показы мод со своими женами и, ну, своими…

– Любовницами.

– Да. И как они носили одежду по последней моде, пока французский народ голодал.

– Это правда. Так и было. Причем большинство женщин на dеfilеs были француженками. Представляешь? Богачи остались богатыми. Тем, кто принял правила игры, ничто не грозило.

– Ужасно! Шить одежду для врагов.

– Да, но я благодарна за это. Я имею в виду, за работу. Она сохранила мне жизнь.

– Конечно, – поспешно согласилась Энн. – На твоем месте я бы сделала так же. Нам повезло, Англию не оккупировали. Не пришлось жить под контролем нацистов, как вам.

– Зато вы пережили бомбежки. Пока я не приехала сюда и не увидела следы от снарядов, я не понимала, что это такое. Я понятия не имела, какие потери вы понесли.

– Да, пришлось тяжело. Но мне грех жаловаться, зная, что выпало на твою долю.

Энн хотела поддержать Мириам, проявить сочувствие. Однако ее слова, казалось, ударили по собеседнице как пощечина. Краска сошла с лица Мириам, а руки, вцепившиеся в чашку, задрожали.

Энн потянулась через стол и коснулась руки Мириам. Всего на миг. Она не хотела испугать Мириам или сделать еще хуже. Как себя вести, видя чье-то большое горе?

– Мне очень жаль, – проговорила Энн, – очень жаль. Я не хотела тебя расстроить.

Мириам покачала головой и попыталась выдавить из себя улыбку.

– Ничего…

– Я лишь хотела сказать, что нам не пришлось проходить через самое страшное. Помню, в первый год войны я была постоянно напугана и едва могла спать по ночам. Все обсуждали только одно: Франция пала, мы следующие. Мол, это лишь вопрос времени.

– Иногда я просыпаюсь, – начала Мириам так тихо, что Энн пришлось наклониться вперед. Другие девушки болтали во весь голос. – Я просыпаюсь, и бывает момент, когда все вокруг, – она взмахнула рукой, – будто не отчетливо…

– Смутно?

– Да, вот нужное слово. Смутно. Бывает, на минуту мои воспоминания кажутся плохим сном, и я словно бы очнулась от него. А потом я открываю глаза и просыпаюсь по-настоящему. И тогда понимаю, что это был не сон.

– Мне очень жаль, – беспомощно прошептала Энн. Что еще она могла сказать? – Но здесь тебе легче? Тебе нравится в Англии?

– Да. – Мириам кивнула. – Поначалу я сомневалась. Зимой стояли морозы. И все-таки мне здесь нравится.

– Помню, в день нашего знакомства ты сказала, что едешь в Илинг. Ты до сих пор там живешь?

– Да, в маленьком пансионе. Хотя хорошего там мало. Местная консьержка…

– Владелица пансиона?

– Да, она не очень любезна. Вчера она пожаловалась, что не понимает меня. Сказала, что пережила войну не для того, чтобы слушать, как всякие чужаки лопочут свои… как же она выразилась? свои мумбы-юмбы. – Мириам поморщилась, как будто почувствовав неприятный запах.

– Ох, Мириам, какой ужас! Я прошу прощения.

– Не извиняйся, ты тут ни при чем. Все девушки, которые работают у Хартнелла, мне очень нравятся.

– Однако в пансионе тебе оставаться нельзя. – Тут в голову Энн пришла идея. Почему она раньше об этом не подумала? – Послушай, а ты не хотела бы, – начала она, слегка волнуясь, – не хотела бы ты поселиться в моем доме? Много лет я жила со своей невесткой, но в прошлом месяце она эмигрировала в Канаду.

– Ты приглашаешь меня переехать в твой дом? – Мириам смутилась.