В объятиях дождя - Чарльз Мартин

– Нет, мэм, – сказал я, помахав рукой над приборной панелью. – Я возвращаюсь домой.

Бесси отправила бумажные обертки в мусорное ведро и вразвалочку вышла из задней двери. Я отлепил фольгу с ободка кофейного стакана и послушал, как Максим пытается прогрызть металлическую дверь. Потом отхлебнул и убедился, что это очень плохой кофе. Я сделал большой глоток, чтобы согреть горло и желудок. Она была права. Ужасный кофе; его единственным достоинством было сочетание тепла и кофеина.

Я завел двигатель, тронулся с места и поехал на север, медленно поглощая милю за милей. Мой ум постепенно возвращался к одной мысли, от которой я не мог избавиться последние три дня. В сущности, я пытался убежать от нее последние девять месяцев. Это была мысль, от которой я не мог скрыться независимо о того, как быстро я ехал, летел или бежал. После девяти лет непрерывных странствий, посещения сорока пяти стран с изношенным паспортом; после десятков прививок от малярий, дизентерии и лихорадки Денге; после десятков тысяч фотографий на обложках сорока семи национальных и международных журналов и на первых полосах бесчисленных газет в США я подумывал отойти от дел. Навсегда расстаться с фотокамерой. Мой наркотик оказался неэффективным. По словам Гибби, я находился «за пределами эффективного действия препарата». Мне следовало это предвидеть. То же самое было и с бейсболом. Конечно, обиды облегчали положение, но, как и с большинством препаратов, их влияние сглаживалось и исчезало со временем. С тех пор как я выгрузил Матта перед парадной дверью клиники Гибби, я получил довольно подробное образование в области терапевтических наркотиков.

Где-то под пологом сосновых крон мисс Элла все-таки ворвалась в мой внутренний диалог.

Только один вопрос.

– Ладно, – вслух сказал я. – Но только один.

Кого тебе напомнил тот маленький мальчик?

– Я знал, что ты спросишь об этом.

Такер, я задала тебе вопрос.

– Я тебя слышал.

Не пререкайся со мной. Кого он тебе напомнил?

Сосны, поднимавшиеся по обе стороны дороги, создавали впечатление, будто я въезжал в глубокую пещеру.

– Он напомнил мне меня самого.

И мне тоже.

Я поправил регулятор обдува и покачал рулевое колесо.

– Но есть одно различие.

Какое?

– Я сделал для этого мальчика то, что Рекс никогда не делал для меня.

Что же?

Я мысленно вернулся к мальчику. Ковбойская шляпа, сдвинутая на затылок, полный рот жвачки, пустые фантики, падающие из карманов, руки на рукоятях блестящих игрушечных револьверов, ободранные коленки, грязное пятно на щеке и большие, любопытные глаза. Стопроцентный мальчишка.

– Я сделал так, чтобы он улыбнулся.

Мисс Элла немного помолчала. Я видел, как она раскачивается взад-вперед перед камином, разложив одеяло и неторопливо кивая.

Да, это была добрая улыбка.

Я повернул на дорогу, ведущую к дому, и выехал на гребень холма. Оставался еще час езды. Где-то в десяти милях от заведения Бесси я посмотрел в зеркало заднего вида и увидел «Вольво», ехавшую за мной по скоростной полосе.

Глава 3

Вечно плывущий по течению на обросших ракушками сваях, вбитых в илистый чернозем на северном берегу Джулингтон-Крик, рыбацкий кемпинг Кларка обшит кедровыми планками, покрыт жестяными крышами и старается удержаться на четвереньках. Расположенный между лодочным пандусом из потрескавшегося бетона, покрытой выбоинами автостоянкой неправильной формы и кипарисовым болотом, кишащим каймановыми черепахами и миллионами крабов-скрипачей, заведение Кларка было средоточием Джексонвилля, где пахло вчерашним жиром, рыбьей чешуей недельной давности и где подавали бесспорно лучшую еду к югу от рая. Как и в случае с производством «Максвелл Плант» [17 - Один из заводов производителя всемирно известного кофе «Максвелл». – Прим. пер. ], расположенным дальше к северу по реке, запахи местной кухни уносились по ветру на целые мили, дразня и привлекая любителей вкусной еды.

Местные жители сходились в том, что если в Джексонвилле есть одно заведение, к которому люди испытывают подлинное пристрастие, то это ресторан рыбацкого кемпинга Кларка. В меню предлагались самые разнообразные блюда, но большинство клиентов не утруждались вникать в мелкий шрифт. Ресторан Кларка славился своими креветками и сомами, и, что бы ни утверждалось в меню, способ их приготовления варьировал между «жареный» и «жареный». Правда, если вы хотели оскорбить повара или прослыть презренным северянином, то могли заказать иной способ. Главным напитком по определению было пиво или – если вы кормили грудью, находились за рулем или были баптистом – чай со льдом, опять-таки сладкий или сладкий. Здесь были убеждены, что такие способы приготовления еды и чая соответствуют Божьему промыслу.

В трехстах ярдах за волнами, зарослями водяных лилий, кильватерными струями гидроциклов и пенными брызгами глиссирующих моторных лодок Матт выбрался из воды. Его вид не слишком отличался от других местных отдыхающих, толкавшихся вокруг своих лодок и аквабайков. Не считая маленькой сумки на поясе, он хорошо вписывался в группу примерно из пятнадцати мокрых и загорелых незнакомцев. Он пошел по причалу мимо раздаточной кормушки для черепах, похожей на переделанный автомат для продажи шариковой жвачки, загруженный шариками из питательной смеси.

В ресторане Кларка были две зоны обслуживания клиентов: внутри и снаружи. Внутренняя часть выглядела как музей. Было очевидно, что хозяин коллекционировал два рода вещей: фарфоровые тарелки со всего мира и чучела животных – оленей, енотов, львов и аллигаторов. Это была внушительная коллекция, и владелец по праву гордился ей, потому что каждый квадратный дюйм стенной поверхности занимали тарелки или чучела. Время ожидания заказа редко составляло менее часа, поэтому декоративные элементы удерживали внимание родителей и детей, пока минуты тянулись за минутами и имена в очереди посетителей постепенно вычеркивались из списка.

Внешняя «веранда» фактически представляла собой деревянный настил на сваях, находившийся в одном-двух футах над водой, в зависимости от приливных и отливных течений. Все посматривали на подростков с гидроциклами, ожидавших заполнения мест для начала своих водных шалостей [18 - Гидроцикл на скорости выбрасывает в воздух струю высотой до нескольких метров. – Прим. пер. ]. Если во время прилива моторка с человеком на водных лыжах игнорировала вывеску «Осторожно, люди! », то волны захлестывали настил и окатывали ноги посетителей. Деревянные столы были выцветшими, засаленными и изрезанными всевозможными обещаниями любви. Некоторые инициалы были вырезаны глубже, чем другие, иногда они перекрывали друг друга или были наполовину скрыты за новыми клятвами.