Русский частокол - Александр Тамоников

– Да нет уж, я как-нибудь со своим родом.

– Ну, давай! И смотрите тут, особо не враждуйте. А то перебьете друг друга, с кого я дань брать буду?

На этот раз громко рассмеялся тархан.

Он вскочил на коня, повел к воротам, за ним тронулись его воины и сын.

Как только хазары скрылись из виду, Кобяк присел на лавку, славя богов за избавление. Но одно ушло, другое осталось. А именно: забота, что делать со свадьбой. Он отказал Дедиле и от слов своих не отречется, и все же скрепить брак надо. Что поделаешь, коли Ведана выбрала мужа из другого рода?

Янур Ильдуан, вернувшись в стан за рощей, передал коня Авазу. Обошел лагерь. Болышчы поспешил доложить:

– Пушнину загрузили в повозку, коней освободили, свели в табун у рощи. Двое режут баранов, взятых вместо куниц в Заледово. Не успеет солнце уйти за лес, трапеза будет готова.

– Хорошо.

– Хотел узнать, дозор выставлять будем?

Тархан отмахнулся:

– К чему? Мы десятком прошлись по трем селам полян, и никто против слова не сказал. Смирились поляне. Не напали, а могли бы и убить, но сюда не придут. Будут высматривать пыль с дороги, когда поедем домой. Переход до главного стана недлинный, но по лесу. Сначала двинемся по дороге, потом свернем на тропу. А как идти по лесу, сам знаешь. Пусть воины отдохнут. Как будет готова еда – ужинаем, и по шалашам. Не забудь мне перед сном отвару дать. Ноет спина сильнее обычного.

– Может, зельем змеиным растереть?

– Нет, – поморщился тархан, – то умеют только нежные руки наложницы.

– Когда это будет.

– Ничего, отвар покуда помогает.

– Сделаю, господин, все что надо у меня в запасе большом.

– Ну и хорошо.

После трапезы вечерней и молитвы хазары улеглись в шалашах. Тархан, болышчы и Джабу расположились в шатре.

Авартук подал Ильдуану чашу с отваром, куда заварил и травы сонной. Тархан ничего не заметил, выпил, лег на лежанку из овечьих шкур, сунул под голову суму. Оружие и доспехи рядом. Уснул.

Болышчы задул огонь в плошке.

Ночь выдалась светлая.

Как все утихло, Авартук подал знак сыну тархана.

Они вышли на улицу. Авартук спросил:

– Ты с Добаком договорился?

– Да.

– Он должен сюда подойти?

– Нет, будет ждать у оврага.

– Правильно. Тогда иди к табуну. Кони стреножены, охраны нет. Возьми мешки для морд лошадиных да ремни для красавицы, выводи коней лощиной. Далее…

Джабу прервал помощника:

– У меня хорошая память, Турис.

– Ну тогда удачи тебе, молодой господин.

Джабу забрал мешки, ремни, веревки, сложил в небольшую суму, надел пояс с саблей и скрылся среди кустов, за которыми на поляне жевали траву довольные долгожданным отдыхом кони.

Джабу выбрал своего коня и коня Аваза. Повел их в обход лагеря к лощине, по ней вышел к оврагу.

Добак вылез из кустов, напугав коней и самого Джабу.

– Шайтан! Ты как нечисть. Откуда взялся?

– Из кустов.

– А подать сигнал не мог?

– На что? Все хорошо же.

– Что у тебя из оружия?

– Дубина.

– Дубина? А сабля?

– Мы же не с полянами биться идем, и дубина сгодится. Ею, если ударить слегка, и не убьешь, и не покалечишь, а сознания лишишь.

– Ладно, тебе видней. Пошли.

К полуночи хазары вышли к месту засады…

Болышчы оказался прав. Вавуле и Ведане не спалось. Им хотелось близости, но в доме этим не займешься, да и на селе не спрячешься. Кто-нибудь да увидит, потом смеяться будут. Посему решили пойти на реку.

До кустов не дошли, никого нет, разделись, ополоснулись в реке и легли на теплый еще песок. И мир для них перестал существовать.

И так почти до полуночи. Насладившись друг другом, встали нагими.

Вавула надел штаны. Спросил у невесты:

– А ты чего не одеваешься?

– Ты иди на село, родной. А я покуда задержусь.

– Зачем, милая?

– Не догадываешься?

– Купаться будешь?

– И купаться тоже.

– Ну и я тогда.

– Купайся, подожду.

– Отчего не вместе?

– Я потом. Мне надо, Вавула. Иди домой и ложись, я управлюсь и приду. Дорогу знаю, собаки ко мне принюхались, не тронут. Приду и под бочок к тебе лягу.

– Ну, коли так…

– Почему сомневаешься? Хазары в своем лагере. Отец ведает, что я здесь, и уже смирился, что убежала с тобой. Кто меня тронет? Разве что водяной? Но он в омуте сидит, а Купалы день прошел.

Вавула согласился:

– Ладно, я пойду домой, но ты, если что, кричи.

– Как же кричать, все село разбужу?

– Ничего.

– Как скажешь. Ну иди же, невмоготу мне, разумеешь?

– Угу.

Вавула пошел на село.

Проснулась мать:

– Миловались, что ли?

– Да, мама.

– А где Ведана?

– По нужде осталась, омоется в реке и придет.

– Пошто ты ее одну оставил?

– Так пожелала.

– Ну, ушел бы с берега и встал за городьбой.

– Э-э, мама, что с ней будет, мы же рядом.

– Ладно, дело ваше.

Мать снова легла. Довольный Вавула растянулся на лежанке у печи и… тоже уснул.

Ведана вошла в кусты ровно в тот момент, когда к берегу подошли Джабу с Добаком.

Сын тархана успел заметить, как нагая женщина шмыгнула сквозь листву, потянул товарища к городьбе.

– Там девка, в кусты пошла.

– Неужели кто-то ночью купаться вышел? Тогда худо, Джабу, тогда Вавула и Ведана другое место искать пойдут.

– Но она голая, одна на берегу. Девицу так не пустят, да и замужнюю тоже. С замужней мужик бы пошел, а та – одна, а может, мужик где поблизости?

Добак, как собака, повел носом, прислушался: