Хазарская петля - Александр Тамоников

Наконец головорезы Шамата по его команде двинулись вперед. Нукеры подожгли землянки, полуземлянки, городьбу, клети, плоты, лодки, деревья. Выгнали табун.

Лют и Вера видели, как взялось огнем селение Меланка. Молодая женщина заплакала, Лют сплюнул с досады в траву:

– Хоть одного надо было прибить, да как? Но не след, Вера, слезы лить. Беде не поможешь, давай переждем, да, молясь богам, поедем вниз по реке.

Женщина вытерла слезы и развернула узелок, где был только каравай, кусок соленого мяса да немного овощей.

Глава вторая

После большого привала сотни Шамата двинулись на юг. Разведочные отряды, посылаемые бележами вперед, докладывали о том, что на пути есть чем поживиться. Но бек сказал, чтобы больше полян в плен не брали.

Однажды вышли прямо к селению. Завидев пыльное облако, жители ушли в леса, захватив с собой добро, скотину и все, что могли унести. Вдобавок, чтобы басурмане не смогли поглумиться над родным селением, сами подожгли его. Загорелось и поле. Пришлось сотням Шамата с большим обозом протискиваться сквозь пожарище по крутым обрывам реки, проклиная непокорных полян.

Обоз сильно замедлял движение. Миновал девятый месяц, или Вересень (сентябрь), шла вторая неделя месяца десятого по исчислению бележей, или Листопада (октября), а войско вождя горного племени прошло немногим больше половины пути.

А тут еще на неделю зарядил нудный мелкий осенний дождь. Он лил и днем и ночью с короткими промежутками. Дорога расплылась, реки поднялись, даже ручьи, которые раньше не были помехой, сейчас являли собой преграды. После дождя, когда рать Шамата вышла в степь, стало проще идти, но заветные горы по-прежнему оставались далекими.

С каждым днем Шамат становился все более угрюмым и задумчивым. И только после вечерней молитвы и трапезы на ночных привалах, покурив кальян, он бодрился и тут же перед наложницами вызывал к себе сотников и велел им говорить одно и тоже: пять сотен бележей уже готовы были взять крепость и наказать полян за убийство тархана Ильдуана с сыном, чьи тела обнаружены в болоте, но неведомо откуда взялась большая рать неизвестного воеводы из полян и смешала все их планы. Сотникам надоели эти постоянные указания, но они слушали, а потом так же настойчиво вбивали этот обман в головы своим десятникам, а те – простым воинам, которые прекрасно понимали, что, если они не соврут, их ждет не только презрение племени, но и кровавая месть родственников тех, кого так бездарно погубили начальники.

Так продолжалось еще две недели. К началу одиннадцатого месяца сотни вышли на последний привал перед тем, как въехать в аул. Встали в предгорье, среди множества холмов и валунов. Эта местность была знакома им с детства. Но это не радовало. Никто не мог сказать, что ждало войско в Кумерге.

В ауле сильным противником вождя Шамата был бай Байзар, который по численности и крепости рода не уступал Шамату. Байзар едва не стал вождем, но его свалила хворь. Шамат же после того, как стал беком, умыслил притеснение Байзара. Войну родов не допустили другие баи. Для примирения даже решили выдать дочь Шамата за сына Байзара. Но и породнившись, роды втайне враждовали. Впрочем, это никак не сказывалось на сплоченности бележей перед общим врагом. Перед опасностью они забывали о распрях, а вождь – бек – получал неограниченную власть в ведении войны. Его слушали все: и друзья, и недруги.

Но что будет сейчас, когда Шамат потерял почти три сотни воинов? Надежда оставалась на обман и на ясырь, посланный ранее семьям рода бая Каплата, и тех невольников, что были захвачены в селениях Радово и Меланка.

Имел бек и тайную надежду на шаха Хазарского каганата и тархана Тимура Гальбара, брата сгинувшего в болоте Янура Ильдуана. Но об этом пока бек ни с кем не делился, даже будучи не в себе от курения кальяна. Надо было придумать имя воеводы дружины, что так коварно напала на пять сотен бележей, имея помощь варузов. Надумал – Всеволод Славный. Но «воевода» звучало не грозно, и тогда сам Шамат назвал его «князем».

В Хазарии слышали, что крупными союзами племен, проживающих на западе и юго-западе, правят не вожди, а князья. Князь подходил – и грозно, и важно. Не то что какой-нибудь вождь варузов, хотя и того не следовало забывать, все же в крепости находилось не менее двух сотен полян. А где две, там и пять, кто скажет обратное?

Обо всем, что он придумывал, бек оповещал своих сотников на каждом привале. А те в свою очередь учили десятников. Простым воинам про то знать было необязательно. Только то, что у князя было больше тысячи конных, хорошо вооруженных ратников.

Поутру войско двинулось по горной дороге, где на плато среди высоких скал располагался большой аул Кумерга. Он имел выгодное положение. Выйти к нему можно было только со стороны степи. С других сторон аул прикрывали непроходимые горы. Местные охотники знали множество троп, но ни одна из них не выходила в степь.

Дорогу закрывал сторожевой пост. На нем десяток воинов из разных родов – сотен. Сегодня стояли люди Батира Кашура, бая, боявшегося Шамата и желавшего заслужить его расположение.

Завидев передовой отряд, гонцы с поста тут же понеслись вверх на плато.

По аулу пронеслось:

– Рать вождя возвращается! Люди, выходите встречать! Бек ведет воинов с ясырем!

Аул представлял собой десяток разделенных между собой мелкими оврагами или холмами селений с небольшими каменными строениями. Несколько родов располагались в трех небольших ущельях, уходящих в горы на триста саженей и упиравшихся все в те же скалы. Там жилища строились террасами. Зачастую крыша одного жилища являлась полом для другого.

Всего в ауле насчитывалось более тысячи таких жилищ. У глав родов они были большими, у кого-то, как у Шамата, Каира, Байзара, – двухэтажными, у кого-то – постройки в одну комнату без окон. Но все они представляли собой отдельные крепости.

Жались к скалам жилища бележей еще и потому, что для выгона скота требовалось пространство. Поэтому на краю, у первых жилищ, стояла только мечеть да древняя башня, на которую раньше поднимался сторожевой дозор. Сейчас в нем надобности не было. Башня являлась символом крепости племени бележей. Все же плато, где пробивалась трава, было отдано для выгона скота. В горах таких плато, да и вообще земли было мало, ее приходилось беречь. Оттого наблюдалась такая разбросанность и беспорядочность жилищ.