Молот и Крест - Гарри Гаррисон

Вдали от тех мест лежал на соломенном тюфяке смуглый юноша, пасынок Вульфгара. Сырая почва Эмнета еще дышала туманом, и Шефа защищало от сырости лишь старое тощее одеяло. В добротном же бревенчатом доме его отчим разлегся в покое и сытости, а то и любовной неге с матерью юноши, госпожой Трит. Альфгар тоже почивал в теплой постели в горнице по соседству с родительской спальней; спала и Годива, дочь наложницы от Вульфгара. По возвращении Вульфгара домой все они до отвала наелись жареного и пареного, печеного и перченого – гусей и уток с болот, миног и щук из реки.

Шеф набил живот пустой кашей и отправился в свою одинокую хижину возле кузницы, и там единственный друг перевязал ему свежие раны. Теперь парень качался на волнах сна. Если это был сон.

Он видел поле где-то на краю земли, освещенное лишь закатом. На поле лежали бесформенные груды ветоши, костей и шкур; белели черепа и ребра среди истлевших роскошных доспехов. Повсюду среди куч разбойничали птицы – огромные, черные, они яростно долбили клювами пустые глазницы и терзали суставы в поисках костного мозга или ошметков мышц. Но тела были уже много раз обглоданы, кости высохли; птицы раскаркались и набросились друг на дружку.

Затем они прекратили свару и стянулись к четырем черным птицам, стоявшим особняком. Прислушались к их карканью, еще более громкому и грозному. Затем вся стая взмыла в пурпурное небо, где выстроилась в круг, после чего медленно слилась в единое существо и устремилась прямо к нему, к Шефу. Вожак несся на юношу, и тот видел немигающие золотые глаза и клюв, нацеленный в лицо. Отпрянуть не удалось: он не мог шевельнуться, что-то крепко удерживало голову; он ощутил, как черный клюв глубоко погрузился в мякоть глазного яблока.

Он пробудился с воплем и вскочил с тюфяка. А придя в себя, завернулся в ветхое одеяло и всмотрелся в болотный рассвет через дыру в стене.

– Что случилось, Шеф? – спросил с подстилки его товарищ Хунд. – Чего ты всполошился?

Юноша ответил не сразу. Слова вырвались карканьем – он сам не понимал, о чем говорит:

– Вороны! Вороны летят!

Глава 3

– Ты уверен, что высадилась сама Великая армия?

К злобе в голосе примешивалась робость. Вульфгару не хотелось верить столь худой вести, но он не решался прилюдно спорить с гонцом.

– Сомнений нет, – ответил королевский тан Эдрич, доверенный слуга Эдмунда, короля восточных англов.

– И ею командуют сыновья Рагнара?

«А вот эта новость, – подумал Шеф, сидевший в глубине помещения и ловивший каждое слово, – еще страшнее для Вульфгара».

Оповещенные посыльными, в господский дом набились все фримены Эмнета. В Англии фримен мог лишиться всего – обычного права [6 - Право, основанное на обычаях и традициях. ], права на землю, семейного права, – если не подчинялся законному призыву к оружию. Но зато в преддверии войны он мог участвовать в связанных с нею публичных обсуждениях.

Другой вопрос – имел ли на это право Шеф. Но ему еще не надели рабский ошейник, а фримен, что стоял в дверях и отмечал присутствие и отсутствие, был должен юному кузнецу за починенный плужный лемех. Этот человек с сомнением хмыкнул, взглянул на меч в потертых ножнах на боку Шефа и решил не перечить.

И вот Шеф стоит в последнем ряду, среди беднейших жителей Эмнета, слушает и мотает на ус и старается не привлекать к себе внимания.

– Мои люди говорили со многими керлами, которые видели норманнов, – сказал Эдрич. – Утверждают, что армию ведут четыре великих воина, сыновья Рагнара, все равные между собой. И воины каждый день собираются у большого знамени Ворона. Это знамя дочери Рагнара вышили за одну ночь – черный ворон расправляет крылья для победы и складывает при поражении. Таково грозное семейное предание. Слава сынов Рагнара гремит по всей Северной Европе, куда бы ни направлялись их корабли – в Англию, Ирландию, Францию, Испанию и даже в страны, лежащие за Средиземным морем, откуда разбойники вернулись несколько лет назад с богатой добычей. Так почему же они обратили свой гнев на бедное и слабое королевство восточных англов?

Вульфгар теребил длинные усы, и на лице все явственнее проступала тревога.

– А где их лагерь?

– На лугах у Стора, южнее Бедриксворда.

Королевский тан Эдрич явно терял терпение. Он слышал все это уже не однажды и в разных местах. С каждым мелким лендлордом повторялась одна и та же история: он не хотел узнать подробностей и выискивал лазейку, чтобы уклониться от долга. Но от этого человека тан ожидал большего – Вульфгар сам сказал, что ненавидит викингов и что он скрещивал мечи с самим Рагнаром.

– Итак, что же от нас требуется?

– Король Эдмунд желает, чтобы все фримены Восточной Англии, способные держать оружие, прибыли в Норидж. Все мужчины старше пятнадцати зим и младше пятидесяти. Мы уравняемся с норманнами в числе.

– А сколько их? – спросил арендатор из тех, что побогаче.

– Триста кораблей.

– А людей сколько?

– На корабле обычно три дюжины гребцов, – ответил королевский тан коротко и неохотно.

Это был опасный момент. Когда мужланы смекнут, с кем придется иметь дело, их будет трудно сдвинуть с места. Но не сказать правду он не мог.

Все задумались о вставшей перед ними опасности, и воцарилась тишина. Ее нарушил Шеф.

– Триста кораблей и три дюжины гребцов. Получается девятьсот дюжин. Десять дюжин – это длинная сотня. Больше десяти тысяч человек. И все воины, – добавил он скорее благоговейно, чем испуганно.

– Нам их не победить, – решительно произнес Вульфгар, отведя гневный взгляд от пасынка. – Мы должны выплатить дань.

Терпение Эдрича было на исходе.

– Это решать королю Эдмунду. И он заплатит меньше, если Великая армия увидит, что против нее выступает равное войско. Но я приехал не лясы точить, а огласить приказы, которые должны быть выполнены. Тебе и лендлордам Апуэлла и Аутуэлла и всех деревень между Или и Уисбеком король велит собраться и завтра же выступить в Норидж. Все военнообязанные деревни Эмнет должны выехать или подвергнуться наказанию от имени короля. Вот что обязан сделать я, и вот как надлежит поступить вам. – Он круто повернулся к недовольной гудящей толпе. – Каково ваше слово, фримены Эмнета?