Огни небес - Роберт Джордан

Не взглянув на кресло, Ранд уселся скрестив ноги на пол, лицом к айильцам. В Пустыне, не считая Руидина, кресла были лишь у клановых вождей, садившихся в них только в трех случаях: когда их провозглашали вождями, когда они с почетом принимали сдавшегося врага или когда выносили приговор. Займи Ранд сейчас кресло – и они решат, что он намерен совершить нечто подобное.

На всех шестерых были кадин’сор, куртки и штаны коричневых и серых оттенков, которые сливались с землей, и мягкие сапожки со шнуровкой до колен. Даже здесь, на встрече с тем, кого они провозгласили Кар’а’карном, вождем вождей, на поясе у каждого висел тяжелый нож с длинным клинком, на плечах, напоминая широкий шарф, лежала серо-коричневая шуфа. Если воин закрывал лицо черной вуалью, являвшейся частью шуфы, значит он готов убивать. Да и сейчас такое вполне возможно. Эти люди сражались друг с другом в нескончаемой череде клановых набегов, битв, в стычках кровной мести. Вожди смотрели на Ранда и ждали, что он скажет, но ожидание у айильцев всегда готово смениться движением – внезапным, стремительным и яростным.

Бэил, самый высокий из встреченных Рандом мужчин, и Джеран, стройный, будто клинок, гибкий и быстрый, точно хлыст, лежали как можно дальше друг от друга – насколько позволял ковер. Между их кланами – Гошиен, к которому принадлежал Бэил, и Шаарад Джерана – была кровная вражда, подавленная появлением Того-Кто-Пришел-с-Рассветом, но не забытая. Несмотря на все случившееся, по-прежнему действовал мир Руидина – так, по крайней мере, казалось. Тем не менее безмятежные звуки арфы резко контрастировали с непреклонным стремлением Джерана и Бэила не глядеть друг на друга. С загорелых лиц на Ранда смотрели шесть пар глаз – голубых, зеленых и серых; рядом с айильцами даже ястребы казались бы ручными птицами.

– Что мне нужно сделать, чтобы Рийн пришли ко мне? – спросил Ранд. – Руарк, ты был уверен, что они придут.

Вождь Таардад спокойно смотрел на Ранда; судя по выражению лица, оно было словно из камня вырезано.

– Ждать. И больше ничего. Деарик приведет их. Со временем.

Седоволосый Ган, лежавший рядом с Руарком, скривил губы, будто хотел сплюнуть. Как обычно, с его лица, напоминавшего дубленую кожу, не сходило мрачное выражение.

– Деарик видел слишком много мужчин и Дев, которые целыми днями сидели, уставясь в никуда, а потом бросали свои копья. Бросали копья!

– И убегали, – негромко добавил Бэил. – Я сам видел – среди Гошиен, даже из моего собственного септа. И они бежали. А ты, Ган, видел таких у Томанелле. Все мы видели. По-моему, они ведать не ведали, куда бегут, знали лишь, от кого бегут.

– Трусливые змеи! – рявкнул Джеран. Седые пряди серебрились в его светло-каштановых волосах – среди айильских клановых вождей не было молодых. – Гадюки-вонючки, шарахающиеся от собственной тени! – Едва заметное движение его голубых глаз к дальнему краю ковра пояснило, что эти слова относятся к Гошиен, а не только к тем, кто бросил свои копья.

Бэил двинулся было, собираясь подняться, лицо его стало еще жестче – если такое возможно, но мужчина рядом с ним успокаивающе положил ладонь ему на руку. Бруана из Накай отличали могучее сложение и сила, которой хватило бы на двух кузнецов, но характер у него был спокойный и мирный, что вовсе не походило на Айил.

– Все мы видели убегающих воинов и Дев. – Голос его прозвучал лениво, а серые глаза смотрели сонно, однако Ранд знал, что это впечатление обманчиво: даже Руарк считал Бруана смертельно опасным бойцом и изворотливым тактиком. По счастью, Бруан готов идти за Рандом в огонь и в воду, держа его сторону даже крепче Руарка. Но Бруан следует за Тем-Кто-Пришел-с-Рассветом; он не знал Ранда ал’Тора. – Видели, как и ты, Джеран. Тебе известно, как тяжело оказаться перед тем, что предстало им. Нельзя называть трусами тех, кто умер, выдержав испытания. Можно ли тогда называть трусами тех, кто по этой причине бежал?

– Они не должны были узнать об этом, – пробурчал Ган, сжимая пальцами свою подушку с красными кистями, словно горло заклятого врага. – Это знание – для тех, кто вошел в Руидин и остался в живых.

Он произнес эти слова, ни к кому не обращаясь, но предназначались они Ранду. Ведь именно Ранд открыл всем айильцам то, что мужчина узнавал среди стеклянных колонн на площади. Он сказал столько, что вожди и Хранительницы Мудрости не посмели изворачиваться, когда у них спросили обо всем прочем. Если и оставался в Пустыне айилец, еще не узнавший правды, то он месяц ни с кем не разговаривал.

Правда оказалась вовсе не такой, какой ее считало большинство, – не было славного наследия боевого прошлого. В самом начале Айил были беспомощными беженцами, спасавшимися от Разлома Мира. Конечно, любой, сумевший выжить в те дни, был беженцем, но сами Айил никогда не считали себя беззащитными. Но невыносимей всего другое – предки нынешних айильцев следовали Путем листа, отказавшись от насилия даже для защиты собственной жизни. На древнем языке слово «айил» означало «преданный», «посвященный», и именно миру были посвящены, преданы Айил. Они же, сегодня называющие себя Айил, оказались потомками тех, кто нарушил заповеди бессчетных поколений. Остался лишь единственный след прежних зароков: айилец скорей умрет, чем коснется меча. А они-то всегда верили, что этот обычай – часть их гордости, признак, отделяющий их от живущих за пределами Пустыни.

Ранд слышал, что, по утверждениям айильцев, народ их попал в необитаемую Пустыню в наказание за какой-то грех. Отныне айильцы знали, что это за грех. Мужчины и женщины, построившие Руидин и умершие здесь, те, кого в редких случаях, когда о них упоминали, называли Дженн Айил, Кланом-Которого-Нет, – именно они со времен, еще предшествовавших Разлому, хранили верность Айз Седай. Слишком тяжко осознавать, что все, во что всегда верил, обернулось ложью.

– Нужно было сказать, – произнес Ранд. «Они имели право знать. Нельзя жить во лжи. Их собственное пророчество гласило, что я принесу им раскол. И я не смог сделать иначе». Прошлого не вернуть; что сделано, того не переделаешь. Нужно думать о будущем. «Кое-кто из этих людей меня не любит, некоторые ненавидят за то, что я не родился среди них, но они пошли за мной. Мне нужны они все». – Что слышно о Миагома?