Осьминог - Анаит Григорян

– Вы могли бы научиться пока складывать оригами, – невозмутимо заметил господин Симабукуро, так что непонятно было, всерьез он или издевается.

– Простите меня, – на всякий случай сказал Александр.

Не говоря ни слова, господин Симабукуро вытащил из лотка принтера чистый листок бумаги, наклонился над столом и принялся что-то складывать. Александр, открыв рот, следил за тем, как тот загибает уголки и тщательно проводит по сгибам кончиком указательного пальца – ноготь у господина Симабукуро был аккуратно подпилен, но немного запачкан чернилами, – и постепенно из бумажных прямоугольников, квадратиков и треугольничков получились сначала голова и два передних плавника, затем острая спинка и широкий волнистый хвост.

– Вот. – Он поставил готовую рыбку перед Александром. – Нас в школе учили складывать оригами, я помню только, как делать карпа-кои, который хорош тем, что можно наделать много одинаковых карпов из бумаги разных цветов. Но если вы приложите достаточно усилий, у вас получится делать и других животных, это не сложно.

Позже из разговоров коллег Александр узнал, что господин Симабукуро давно увлекается оригами, время от времени побеждает в каких-то конкурсах и в свободные от работы дни ездит в детскую больницу развлекать складыванием оригами ее пациентов.

Он представил себе строгого долговязого господина Симабукуро, сидящего на стуле возле постели больного ребенка и складывающего рыбок из плотной разноцветной бумаги.

Из-за дождя на улице почти не было людей. Возле одного из магазинчиков, рядком выстроившихся вдоль тротуара, сидел под навесом большой рыжий кот, – когда с навеса срывалась капля и падала рядом с ним, кот раздраженно дергал ухом, но почему-то не уходил. Александр подошел поближе и увидел, что кот привязан тонким поводком к прислоненному к стене велосипеду: хозяин, видимо, зашел за покупками или выпить чашечку чая с приятелем, работавшим в магазине, а кота оставил снаружи.

– Бедняга. – Александр наклонился, чтобы его погладить, но кот поднял голову и посмотрел на него с угрюмой неприязнью. – Ладно, ладно, не сердись. Не могу я тебя впустить внутрь, что скажет твой хозяин, если ты оставишь его велосипед без присмотра?

Кот отвернулся, как будто понял. Александр постоял возле него еще немного и побрел дальше. Раньше или позже, домой вернуться все равно придется, и раз уж он не сделал этого раньше, ничего не поделаешь, придется сделать это позже. Может быть, стоит съездить в Нагоя, а не торчать безвылазно на Химакадзиме? Александру стало немного веселее от этой мысли. Действительно, можно поехать в Нагоя и увидеться с бывшими коллегами – как бы то ни было, среди них есть те, с кем у него были хорошие отношения, и они точно не откажутся встретиться и пропустить с ним рюмку-другую, а заодно и дать пару советов, что делать дальше. Может статься, и с работой получится еще раз попробовать, – в конце концов, почему бы и нет, с резюме у него все в порядке, Канагава-сан лично позаботился о том, чтобы дать ему самую положительную характеристику: у читающего ее создалось бы впечатление, что, если бы не воля непреодолимых обстоятельств, Александру предложили бы работать в Банке Нагоя по пожизненному контракту.

На улице совсем стихло, даже шум дождя стал каким-то приглушенным. Александр сам не заметил, как ноги принесли его к старому святилищу Хатимана. За небольшими ториями [73 -? ? (буквально «птичий насест») – в синтоизме ритуальные ворота без створок перед входом в святилище, обычно выкрашенные в красный цвет, но встречаются и тории естественного цвета материала, дерева или камня, из которого они изготовлены. В японском языке существует образное выражение? ??? ?? (тории о кугуру, то есть, буквально, «поднырнуть/пройти под ториями»), что значит «приходить в храм». Пройдя через тории, ограничивающие священное пространство, человек оказывается во владениях ками. ] из серого камня виднелась чисто подметенная дорожка, укрытая от дождя смыкавшимися над ней ветвями сосен. Александр сложил зонт, приставил его к столбу ворот и зашел на территорию святилища: у входа стоял небольшой тэмидзуя [74 -? ?? (тэмидзуя или тё: дзуя) – специальный небольшой павильон в синтоистских храмах, представляющий собой навес, под которым находится тё: дзубати (? ?? ) – резервуар или чаша с водой для ритуального омовения рук и рта перед посещением храма и общением с божествами. ] с покосившимся и поросшим ярко-зеленым мхом деревянным навесом и двумя бамбуковыми ковшиками на каменной чаше, в которой тихо журчала водопроводная вода. Александр омыл руки и рот, как учил его господин Канагава, когда они вместе зашли в святилище Инари, чтобы оставить лисам их пятничные онигири и сакэ: сначала левую руку, потом правую, потом левой рукой ополоснуть губы, затем еще раз омыть левую руку и положить ковш на место, не забыв очистить остатками воды его ручку. Делая это, он про себя улыбнулся: наверное, Канагава-сан был уверен, что его иностранный подчиненный никогда не запомнит правильной последовательности. Выпрямившись, краем глаза он заметил перед святилищем неподвижную фигуру: человек стоял, низко склонив голову и сложив ладони, и, видимо, был глубоко погружен в молитву. Его заслоняла статуя Хатимана: грозный бог был изображен в человеческий рост в виде круглолицего монаха лет сорока, в традиционной такухацугаса [75 -? ?? – конусообразная шляпа странствующих монахов, обычно плетенная из бамбука, камыша или соломы. ] на голове. В руке монах держал за хвост большого тунца; фартук из когда-то ярко-красной ткани, повязанный на шею статуи, выцвел от дождей и солнца и стал почти белым.

Александр подошел ближе, стараясь ненароком не наступить на какую-нибудь ветку и не зацепиться штаниной за кусты соснового стланика, в свое время, видимо, высаженные вокруг площадки перед храмом, а теперь разросшиеся и захватившие ее практически целиком. Встав сбоку от святилища и еще раз посмотрев на молящегося, он с удивлением обнаружил, что это его знакомый из «Тако»: глаза официанта были закрыты, длинные пальцы сложенных рук плотно прижаты к губам. На волосах серебрилась дождевая влага, и спина была вся мокрая – похоже, он был здесь уже давно. Александру захотелось поскорее уйти, но вместо этого он остался стоять, глядя, как вода струится по покатой крыше храма, выложенной зеленоватой черепицей, и фигуркам комаину [76 -? ? – пара мистических стражей, обычно при входах в синтоистские храмы, но встречаются и возле буддийских. Внешне комаину напоминают львов, но на самом деле это собаки (что следует и из их иероглифического названия, состоящего из знаков «статуя собаки» и «собака»). ]: у одной из них мордочка была расколота надвое и оттого имела не свирепое, а больше какое-то обиженное выражение. Закончив молитву, Кисё дважды низко поклонился, затем расстегнул куртку, вытащил из-за пазухи несколько веток какого-то растения с глянцевыми листьями и аккуратно поставил их в вазочку подле ящика для пожертвований. Некоторое время, сидя на корточках, он расправлял листья и поворачивал веточки так и эдак, и наконец, видимо, довольный результатом, выпрямился и сделал несколько шагов назад, не отрывая взгляда от храма.

– Кисё, добрый день! – Окликнул его Александр.

Официант вздрогнул от неожиданности и обернулся:

– А-а, здравствуйте, Арэкусандору-сан! Простите, я вас сразу не заметил.

– Как вы и говорили, сегодня опять идет дождь.