Миссис Всё на свете - Дженнифер Вайнер

Джо лежала на кровати и разглядывала балдахин, издавая одобрительные или возмущенные возгласы, пока Линетт говорила о фильме или о танцах или спрашивала, понравился ли ей Гордон Вайс или Луис Эттингер больше, чем мальчики, с которыми она встречалась раньше. Ложась в постель в персиковой или голубой ночной сорочке, Линетт продолжала болтать и мазать лицо кремом. «Двигайся», – велела она, спихивая Джо локтем с теплого местечка. Джо ждала, пока подруга накроется одеялом и шаловливо спросит: «Обнимешь меня? » или «Почешешь спинку? ». Она тихо напевала, когда Джо обнимала ее или проводила короткими ноготками по атласной коже, потом поворачивалась к ней – веки полусомкнуты, губы приоткрыты для поцелуя.

На выходных Джо старалась побыть у Линетт подольше – делала уроки, смотрела телевизор, тянула время сколько могла, лишь бы не возвращаться в мрачный, опустевший дом на Альгамбра-стрит. Когда отец был жив, они всегда ужинали вместе. В воскресенье, которое Сара называла «выходной повара», они брали китайскую еду навынос, ребрышки и блинчики с начинкой, обжаренные во фритюре, рагу и омлет фу-янг. Отец привозил еду, и они ели в гостиной у телевизора под «Шоу Эда Салливана» или «Угадай профессию». Теперь по выходным Сара работала и редко возвращалась раньше восьми. Девочки готовили еду сами, ужинали и оставляли порцию для матери в духовке.

В коридоре прозвенел звонок.

– Переночуешь у меня сегодня? – спросила Линетт.

– Как насчет завтра? – поинтересовалась Джо.

Линетт прижала учебники к груди.

– Завтра у нас годовщина, – проговорила она застенчиво и в то же время гордо. – Бобби пригласил меня в ресторан, потом мы пойдем на танцы в Cliff Bell’s… – Линетт побарабанила пальцами по учебнику алгебры.

Джо похолодела.

– Ты вовсе не обязана с ним идти! – выпалила она, чувствуя тяжесть в груди. «Зачем тебе вообще Бобби Карвер, ведь у тебя есть я! » – К чему себя заставлять, если не хочешь?

– Мы встречаемся почти два года, Джо. – Голос Линетт звучал спокойно и буднично, словно она читала список ингредиентов на пачке с хлопьями. – Бобби говорит, что любит меня.

«Это я люблю тебя», – подумала Джо.

– А ты его?

Линетт промолчала.

– Дело в том… – Голос ее умолк.

– В чем? – вскинулась Джо, потом заставила себя улыбнуться. – В чем дело?

Линетт посмотрела на свои туфли.

– Бобби говорит, что всякий раз, когда мы куда-нибудь ходим, я провожу больше времени в разговорах с тобой, чем с ним.

– Если бы Бобби говорил о чем-нибудь, кроме футбола и себя любимого… – начала Джо.

Линетт положила руку Джо на плечо, заставив умолкнуть.

– Он считает, что ты нравишься мне больше, чем он.

Джо стало тяжело дышать, от гордости и страха закружилась голова.

– Честно говоря, разве это удивительно? – воскликнула она, пытаясь не покраснеть.

Линетт смутилась и покачала головой:

– Джо, ты не понимаешь!

– В чем дело, Линни? – спросила Джо.

Линетт схватила Джо за локоть, затащила в уборную для девочек и повела вдоль длинного ряда раковин к последней, проверяя, нет ли ног под дверями кабинок. Девушки стояли в луче дымчатого света, который пробивался сквозь единственное окно под потолком, затянутое пузырчатым, молочно-белым стеклом; сильно пахло дезинфицирующим средством, вокруг витали призраки тысяч выкуренных тайком сигарет.

– Бобби сказал, что про нас с тобой уже судачат, – прошептала Линетт. – Говорят, что мы… – Она понизила голос до едва различимого шепота: – Лесбиянки!

Джо буквально онемела.

– Ну так называют женщин, которые любят женщин, – с трудом промолвила она.

Линетт махнула рукой и скривилась.

– Я вовсе не люблю женщин, я люблю тебя! Это другое. Мы с тобой не… не мужеподобные, – замялась она. – Мы не стрижемся коротко и не одеваемся как мальчики.

– Ты меня вообще видела? – Джо коснулась своих коротких волос, пытаясь говорить непринужденно, хотя чувствовала, как сердце сжимают ледяные щупальца страха. Неужели ее считают мужеподобной? Неужели ее тайна разгадана? Неужели люди считают ее не умной и спортивной девушкой, выдающейся ученицей и главным редактором школьной газеты, а ненормальной?

– Да ладно, это просто стиль такой, – снова отмахнулась Линетт. – У тебя самые стройные ноги из всех девочек в выпускном классе! Ты красавица! И стала бы еще красивее, если бы позволила мне выщипать брови! – Она встала на цыпочки и провела основанием большого пальца по левой брови Джо. – Серьезно, твоя единственная проблема в том, что ты пока не встретила подходящего парня!

– Подходящего парня я никогда не встречу. – Джо надеялась, что ей удается скрывать свои чувства. Признание Линни – словно удар в живот. Джо знала, кто она есть. Она общалась со многими парнями и поняла, что ее не возбуждают ни их поцелуи, ни тела, ни щетина, ни запах. Она брала в библиотеке «Колодец одиночества» Рэдклифф Холл и проехалась на автобусе до самого Бирмингема, чтобы купить экземпляр «Странной девушки» Энн Бэннон. На обложке была изображена темноволосая женщина с фиалковыми глазами и алыми губами, бросающая хищный взгляд на хорошенькую студентку-блондинку. «Внезапно они очутились на острове запретного блаженства», – гласила аннотация. Заодно Джо купила кучу ненужных вещей – зубной эликсир, кусок мыла Ivory, упаковку Tampax – и спрятала среди них скандальный роман. Тем не менее продавец за стойкой вроде бы ухмыльнулась, глядя на нее. Джо едва дотерпела до дома и с жадностью проглотила историю невинной Лоры, которая влюбилась в свою прекрасную соседку по комнате, Бет. Сердце стучало в ушах, между ног у Джо пульсировало, когда она читала описание первого секса у девушек: «Руки Лоры снова вернулись к своему увлекательному занятию, лаская безупречные впадинки, податливые плечи. Она совершенно потеряла голову».

Именно так Джо чувствовала себя рядом с Линетт – она теряла голову. Любовные романы давали утешение, подтверждали ее понимание себя и свидетельствовали о том, что есть и другие, подобные ей. Она была лесбиянкой, она любила Линетт и хотела найти способ, чтобы остаться с ней навсегда… Однако Линни воспринимала отношения с Джо как приятное развлечение, пикантную тайну, баловство и по большому счету тупик. То ли дело Бобби Карвер – дорога вперед, единственный путь, который видела для себя Линетт.