Все сложно - Элизабет Дэй

Я становилась старше и начала лучше понимать себя. Я наконец осознала, как важно тратить деньги на чемоданы с колесиками и теплые зимние куртки. Я пишу эти строки на пороге сорокалетия – это больше, чем было моей матери времен того воспоминания о грелке и сестринской привязанности. И если я вынесла хоть один урок из этой шокирующе восхитительной авантюры под названием «жизнь», то вот он: именно провалы научили меня всему, чего я бы не познала в противном случае. Я больше развивалась как личность в результате неудачных событий, чем в тех случаях, когда все шло идеально. Выход из кризиса дарит какую-то ясность, а иногда и катарсис.

Именно провалы научили меня всему, чего я бы не познала в противном случае. Я больше развивалась как личность в результате неудачных событий, чем в тех случаях, когда все шло идеально.

В октябре 2017 года закончились мои весьма серьезные отношения. Разрыв был неожиданным и до жестокого внезапным. Мне вот-вот должно было исполниться тридцать девять. За два года до этого я развелась. Это не тот возраст, в котором я планировала остаться одинокой, бездетной, с незавидными перспективами на будущее. Мне было необходимо, говоря языком современной селф-хелп культуры, «исцелиться».

Так что я поехала в Лос-Анджелес – город, в который я снова и снова возвращалась, чтобы перезарядиться и начать писать. Это место, где мне дышится легче, потому что я знаю, что на следующий день солнце, скорее всего, снова будет сиять, а восьмичасовая разница во времени автоматически означает меньшее количество писем после двух часов дня. В то время я писала мемуары за одну политическую активистку, и, хотя я чувствовала себя словно оголенный нерв, целыми днями напролет в моей голове звучал голос сильной женщины, которая точно знает, чего хочет. Это была весьма любопытная дихотомия – ведь после дня за ноутбуком, выразив напористые и красноречивые убеждения этой женщины, мне приходилось вновь становиться мнительной собой. Но это помогло. Постепенно я и сама стала чувствовать себя сильнее.

Именно в Лос-Анджелесе мне пришла в голову идея записать подкаст How To Fail With Elizabeth Day – «Как облажаться». Я загружала большое количество подкастов, потому что после расставания от прослушивания музыки мне становилось грустно, но тишина заставляла меня чувствовать себя одиноко. Одним из подкастов, на который я подписалась, стал Where Should We Begin? , который вела известный психотерапевт Эстер Перель: в нем пары анонимно обсуждали проблемы, с которыми сталкивались в своих отношениях. Перель и подталкивала их к дискуссии, и уговаривала, и деликатно делилась своими наблюдениями – а я была поражена тем, что ее клиенты раскрывали самую уязвимую, самую интимную сторону своей личности. В то же время я много разговаривала со своими друзьями о разочаровании и потерях и набиралась мудрости из их личных запасов.

Я начала задумываться над проведением серии интервью, посвященной людским неудачам и тому, чему можно научиться на своих ошибках. Подвергнув изучению собственную жизнь, я осознала, что выводы, которые я извлекла из самых провальных эпизодов своей жизни, оказались несказанно значительнее тех, что проявлялись после более успешных моментов. Что, если и другие люди чувствуют то же самое, но не говорят об этом открыто, боясь унижения? Что, если эта беседа должна состояться, чтобы мы чувствовали себя более целостными и менее оторванными от жизни, когда все идет вразрез с нашими планами?

Мы живем в эпоху тщательно выверенной идеальности. В Instagram ежедневные посты ретушируются и обрамляются в рамку, чтобы зритель воспринял их так, как нужно нам. Нас сбивает с ног непрекращающийся поток знаменитостей, хвастающихся своим роскошным телом в бикини, доморощенных гуру, помогающих выбрать правильное киноа, политиков, выставляющих напоказ все то хорошее, чего они добились в своих избирательных округах. И это обескураживает. В этом мире счастливых, улыбающихся людей, засыпанном смеющимися эмоджи и гифками с водопадами сердечек, едва остается место для вдумчивой рефлексии.

Все меняется: сегодня в соцсетях уже проще найти тех заслуживающих уважения людей, которые стремятся открыто говорить о любых трудностях – от вопросов внешности до ментального здоровья. Но иногда это выглядит так же вымученно, как и все остальное. Словно честность – это всего лишь очередной хэштег.

А еще есть «личное мнение». Бесконечное, неуместное мнение, которое генерируется одним нажатием кнопки «твитнуть». Как бывший журналист Guardian Media Group, компании, которая одной из первых ввела секцию онлайн-комментариев и не спрятала ее за пейволом [1 - Система платной подписки на издание. – Прим. пер. ], я могу лично свидетельствовать о количестве агрессивной желчи, которая ежедневно выливается в интернете. В чем только меня не обвиняли за восемь лет работы в Observer: у меня песок в вагине, я не понимаю разницу между мизогинией и мизандрией [2 - Термины «мизогиния» и «мизандрия» означают неприязнь или негативное предвзятое отношение по отношению к женщинам и к мужчинам соответственно. – Прим. пер. ], и вообще я стала автором лишь благодаря тому, что я женщина или что у меня имеются некие тайные, протекционистские отношения с сильными мира сего (это не так). Если что-то в статье оказывалось хоть сколько-нибудь ошибочным (потому что я тоже человек, и в условиях приближающегося дедлайна в текст могла прокрасться ошибка, не замеченная корректорами), на меня выливался поток немедленного общественного порицания. Разумеется, я должна была проверять каждый факт, как и любой журналист. Но реакция казалась слегка несоразмерной в сравнении с происшествием.

В таких условиях трудно пробовать что-то новое или рисковать из страха оказаться подвергнутым немедленному публичному осуждению. Мой хороший приятель Джим в 60-х был адвокатом по гражданскому праву; он брался за дела, которые не надеялся выиграть, потому что с моральной точки зрения так было правильно. И недавно его весьма обескуражил тот факт, что едва открывшие свою практику юристы, которых он курировал, слишком боятся делать то же самое – защищать в суде дело без гарантии на победу.

– А я им говорю: «Господи, да хотя бы попробуйте! Чтобы разобраться, как поступать правильно, нужно хоть раз облажаться», – сказал мне Джим как-то за ужином. – Какая разница, что думают люди? Когда ты окажешься на необитаемом острове, сам по себе, и будешь пытаться выжить, разве тебя будет волновать чужое мнение? Черта с два! Ты будешь слишком занят, пытаясь развести огонь с помощью увеличительного стекла и привлечь внимание проплывающего корабля, чтобы не сдохнуть.

Но студенты Джима выросли в эпоху, когда провал воспринимается как конец всего, а не как обязательный перевалочный пункт на пути к успеху. В культуре, где от каждого из нас ждут безоговорочных взлетов и предоставления нескольких площадок для критики. Как раз в тот момент, когда успех стал всепоглощающим чаянием, стыд достиг статуса патологического состояния общества. Неудивительно, что эти студенты заранее чувствуют себя побежденными. Неудивительно, что мы воздерживаемся от признания своих ошибок или поворотов «не туда».