Неистовый узник - Александр Тамоников

Вторую половину выходного дня Николай опять провел за рулем, подвез в поселок Камышинский двух пожилых женщин. Расплатились гражданки продуктами – парой килограммов картошки, крупным язем и рецептом его приготовления, при котором язь может храниться даже на жаре. Еще один заказ поступил из общежития завода турбин – бывшие погорельцы переезжали в отремонтированный дом, и им требовалось отвезти кучу вещей. «Четыре ходки, приятель, – умолял его прихрамывающий новосел, – и все перевезем. А с нас по двадцать гривен за ходку». С деньгами в этой израненной стране было что-то не так – по неким причинам на всех их не хватало. Уважающий себя таксист за такие деньги из машины бы не вышел. Николай же весь остаток дня крутил баранку за ничтожную сумму. Несколько раз возникало ощущение, что за ним наблюдают – он не мог бы поклясться, что это так, но на всякий случай делал вид, будто ничего не замечает. «Бродячие» патрули больше не донимали, и паранойя по вечерам пропадала. Он поднимался на мансарду, окна которой выходили на три стороны, выключал свет и наблюдал за окрестностями, отогнув шторы. Слежки не было. Лишь баба Люба из дома напротив постоянно торчала у окна. Очень скоро выяснилось, что у старушки по причине смерти единственного сына окончательно «поехала крыша» и она никого не узнает. Несколько раз Николай пытался с ней заговорить, проходя мимо ограды, но та делала испуганное лицо и пряталась.

Немного бодрости придал седьмой день от начала его гражданской жизни. Вернее, поздний вечер. Николай сидел в гостиной, вытянув ноги в полуразвалившемся кресле, сквозь дремоту смотрел телевизор, по которому показывали что-то из советской военной героики. Рядом на табуретке стояли две пустые бутылки «Жигулевского» (это пиво было непобедимо, как и его отвратительный вкус). И вдруг он что-то почувствовал – интуицию не обманешь. Навострил уши, подобрался и услышал скрип на крыльце. Молния в голове – кто-то взломал калитку, пересек двор… «Добрый вечер в нашей хате»? Поздно думать – соображать надо! Он словно предчувствовал, что сейчас произойдет. Только не успел! Входная дверь распахнулась от мощного удара, вылетел с мясом крючок, на который он запирался, когда находился внутри, и в дом ворвались трое – в чем-то черном, мешковатом, с бандитскими рожами. Явно не герои светской хроники. Их намерения явственно читались в динамике движений! Они преодолели короткий коридор, влетели в гостиную.

– Вот падла! – взревел один из них. – Своих предал! Сидит, балдеет! Сейчас ты, сука, за все ответишь! Привет тебе, гаденыш, от лейтенанта Шелеха! Помнишь своего начальника? – И все трое двинулись на него, размахивая кулаками.

Поздно вставать и что-то предпринимать. Но выучка позволила сохранить самообладание. Николай движением бедер вывел кресло из равновесия. Левые ножки оторвались от пола, а сам он перевалился через правый подлокотник, загремел на пол, одновременно отталкивая кресло от себя. Видимо, главный из троицы, летящий в атаку со сжатыми кулаками, запнулся об него, охнул и треснулся грудью о левую боковину. Кресло развалилось на куски. Он откатился, ослепленный болью, освобождая место другим. Второй уже перепрыгивал через раскромсанное кресло. Опять Николай не успевал подняться! Он схватил бутылку от «Жигулевского» – она упала на пол с перевернутой табуретки – и метнул ее с положения лежа. Это был хороший бросок. Посудина дважды перевернулась и ударила мужика по лбу! Кость была крепка, в отличие от стеклянного изделия. Бутылка раскололась на мелкие кусочки, они разлетелись по комнате. Мужик запнулся, как-то растерянно всплеснул руками – и словно задумался, нужно ли падать. Николай уже не думал – подлетел, как на трамплине, хватая за ножку табуретку, и побежал к окну. Даже храбрый человек должен уметь быстро бегать. Три скачка – и он, развернувшись, метнул табуретку. Она усилила аргументацию – увлекла за собой мужика, повалила. Но наперерез летел третий – он немного замешкался, но с направлением не ошибся. Прыгнул на Николая – увы, тот был бессилен перед законом всемирного тяготения, но, падая, успел отвести руку и ударил противника локтем по виску. Он зашипел, словно не до конца раскупоренная пивная бутылка, – второй удар, третий! Николай выкрутился из-под него, словно угорь, и взлетел на полусогнутых. Он понимал, что происходит, и все же имел твердое намерение завершить «разъяснительную работу». В гостиной царил разгром. Он выбежал на открытое пространство, нагнулся, схватил отколотое горлышко бутылки, весьма удачно оказавшееся под ногами. Надо же, «розочка» – популярное оружие уголовников и участников пьяных застолий! Вовсе не пустяк, пусть не убьет, но может навсегда обезобразить лицо. Он стоял, согнув ноги, и хищно скалился, держа на виду всю троицу. А те понемногу приходили в себя, вставали – побитые, униженные, окончательно разозленные, и стали приближаться, жадно пожирая свою жертву глазами. Что-то щелкнуло в руке у одного из «оппонентов» – как у факира из рукава, выскочило тонкое лезвие.

– Ну, все, гаденыш, напросился… – процедил он.

– Шо, Колюнчик, думал, связал концы и выскочил на волю? – сипло хохотнул второй.

– Пошли, братва, дадим корешу треста, – оскалился обладатель ножичка. И приготовился к прыжку.

– Ну, все, товарищи бойцы, хорош блатовать! – возвестил от порога бодрый голос, в котором звенели юмористические нотки. – Уделал он вас, как пить дать, уделал! И не стыдно, ребята? Какой-то «укроп» надавал по сусалам бравому спецназу! Хорош, говорю, расслабились! Калаченко, отставить, выбрось «розочку»!

На середину комнаты вышел ухмыляющийся комвзвода специальной разведки Илья Ткач. Он насмешливо смотрел, как его бойцы, чертыхаясь, принимают «мирные» стойки, натужно ухмыляются. Унизил их парень, конечно, сильно. У одного болела грудина, у второго расцветала роскошная шишка на лбу, третий покачивался, переживая удар в висок. Николай поколебался, выбросил зазубренное горлышко. Если честно, чего-то подобного он и ожидал.

– Да хрен он нас уделал, Илья, – проворчал, опуская глаза, обладатель отбитой грудины. – Все равно бы мы его дожали.

– Ладно, не маши кулаками после драки, Серега, – рассмеялся Илья. – Все, мужики, представление окончено, всем спасибо, до утра свободны! Утром на службу, и чтобы подлечились!

Подчиненные, ворча под нос, поволоклись из дома. Николай угрюмо смотрел на Илью. Перевел взгляд на перевернутую мебель и с досадой сплюнул.

– Ну, извини, – развел руками Илья. – Виноват, что это оказались мои люди, а не твои бывшие кореша, мечтающие перерезать тебе горло. Зато теперь я спокоен – если они придут, ты окажешь достойное сопротивление. Во всяком случае, несколько минут продержишься.