Переходный период. Петроград – Виипури, ноябрь 1921 - Сонич Матик

– Жанна, вы –, конечно, красавица, но глупости у вас ещё больше, чем красоты. Отец сам любит женщин, а мои успехи не зависят от моих предпочтений в свободное от уроков время, – и Андрей усадил ее, как курсистку, у библиотеки, где обычно читал сам.

Жанну перекосило, она не думала, что Андрюшенька ей осмелится ответить. Она демонстративно встала, скрестив руки на груди, и с громким шелестом юбок перешла в противоположную от библиотеки сторону.

Андрей уютно устроился в привычном углу с журналами, развалившись в позе победителя на хозяйском кресле.

Вбежала Оля, за ней приковыляла Ефросинья с горячим самоваром. Жанна помогла расставить приборы, завязалась тихая женская воркотня и суета. Все вроде встало на свои места.

Андрей разглядывал женщин.

Он оглядел только что задетую им Жанну: рыжий шелк ее почти сценического платья обтягивал пышные бедра без турнюра и двумя слоями ткани разных оттенков образовывал крепкое основание от пола. Верх платья был похож на птичье гнездо из кружев, сеток и рюш воротника, в котором уютно покоились, точно белоснежные яички, груди внушительного размера. Темно рыжие густые волосы были убраны в гладкую пышную прическу и казались неестественным сценическим же париком. Эта постройка на голове Жанны явно была ей не по возрасту и прибавляла лет десять. Хотя бесспорно эта развитая молодая женщина была очень привлекательной, крепкой, энергичной и яркой.

Оленька же представляла из себя нечто вытянутое, непрочное, – ветер дунет, от земли оторвется, – с бледными лепестками пальцев рук, с воздушным шариком светлой кички и огромными зеленоватыми глазами. Весь этот тонкий стебель был утянут серым платьем, серыми чулками и прирастал к полу серыми замшевыми домашними туфельками тонкой выделки. Сегодня не в пример обычного Олин образ дополняли белый воротничок, отделявший ее маленькую бледную головку на гибкой шее от прочей серости, и брошь из агата на том месте, где должна быть грудь. Красные пятна на лице тоже выделялись из ее привычного образа, они явно говорили об Олиных переживаниях.

Почему он сразу не заметил, что Оля так нервничает? Андрей даже поправил очки. Она бегала, суетилась больше обычного. На каминной полке – стопочка книг с аккуратными рядами закладок. На столе «Миньон»! Уже несколько лет шоколадные конфеты у Кирисповых предлагали только по праздникам. И к чему это кружевные чехлы на стульях? ! Что за мещанство? !

Андрей рассматривал дом Оли почти, как свой. Уже полгода с той поры, как он начал бриться, он твердо решил, что через пять лет женится на Оле. И сейчас, еще не осознанно, но он начал переживать, кому предназначено вот это вот всё?

– Оля! – окликнул он хозяйку, поправлявшую, как ей казалось, смятые салфетки под чашечками с фарфоровыми колосками и золотым ободком.

Оля отвлеклась, отстраненно улыбнулась подошедшему Андрею:

– Что, Андрюша?

– Оленька, сегодня праздник какой? Ты такая взволнованная…

– Ой, нет! Что ты! Это мы с Жанной перед твоим приходом повздорили, – придумала на ходу Оля и поспешила отвести глаза, продолжая поправлять салфетку. А потом, вспомнив, спросила, – тепло сейчас, правда? Пойдем завтра в зоосад с Жанной прогуляемся? Ты сможешь до пяти приехать?

У Андрея похолодело внутри. К нему, как озарение, пришла мысль, что ругались девушки из-за него! И марафеты сегодня тоже для него! А завтра! А завтра будет прекрасный день! Прекрасная Жанна, умненькая Олюшка и он!

– Да-да, конечно… – наиграно безучастно, ответил он, и чтобы скрыть фееричную радость, отошел к излюбленному креслу у библиотеки, отирая влажные ладони о карманы сюртука. На девушек он старался не смотреть, ему все стало ясно!

Оля была довольна, как все вышло с Андреем. Она радовалась, что тот готов во всем поддерживать её. Он настоящий друг! И Жанна! Жанна – умница и красавица, здорово она всё придумала!

Раздался колокольчик. Олины руки задрожали от волнения. Жанна, посмотрев на Олю, невольно тоже задрожала. И только наполненный эйфорией Андрей направился встречать гостей, опередив замешкавшихся у стола подруг.

– Вот и Володенька, наверное! – предвкушая, кукарекнyл он, и откашлявшись, торжествующе добавил, – интересно, с Антониной ли он?