Пятница - Александр Бел

– И всё-таки, зачем тебе вся эта информация о больнице, о коме и всём остальном? – спросила Марина, пока мы ожидали, когда созреет наша пицца.

– Мм… мне, скорее всего, придется с этим вплотную столкнуться, вот и узнаю подробности.

– Кто-то болеет из знакомых? – на лице девушки промелькнуло беспокойство.

– Да нет, не совсем. Марин, можно я позже постараюсь всё объяснить? Не сегодня.

– Ладно, но заинтриговал.

Пицца была хороша! И, разумеется, мы не преминули пройтись по теме кулинарных пристрастий, кто что любит есть или готовить, поспорили о полезности тех или иных продуктов. И это была, конечно, не единственная тема за ужином. Правда, я иногда ловил себя на мысли что теряю мысль. Точнее теряю нить разговора, залюбовавшись Мариной. Когда она увлеченно о чем-то говорит, когда улыбается, когда смеется от моих нечастых шуток. Но, несмотря на великолепный вечер и общение с девушкой, с которой хотелось разговаривать и разговаривать, и узнавать её дальше, прошлая бессонная ночь дала о себе знать. От ощущения сытости и накопившейся усталости я буквально начал клевать носом. Марина тоже это заметила, и когда я сказал, что ночью я не спал, а провёл её в аэропортах, то предложила завершить сегодняшнее гуляние и проводить её домой. До её дома было не очень далеко, поэтому мы не спеша прогулялись. На улице сон с меня слетел, но усталость продолжала ощущаться. И когда мы уже подходили к подъезду, я вдруг подумал, что совершенно не знаю, что будет со мной завтра. И сильно захотелось, чтобы в этом завтра опять была она.

– Марин, я в ближайшие дни, скорее всего, буду занят, но на самом деле очень хотел бы увидеть тебя снова. – Я приблизился вплотную и взял её за плечи, – Ты меня дождешься? –Глаза девушки как будто потерялись, метнулись и попытались найти что-то в моих. – Да. – слетело с дрогнувших губ, а взгляд почему-то переместился на мои.

– Только, скорее всего я появлюсь в качестве пациента… – тихо добавил я.

Она подняла глаза, в которых зажглось изумление, смешанное с чем-то ещё, а между бровей возникла грустная складка.

– Нашел чем шутить, – девушка вырвалась из моих рук, – до свидания, – развернувшись, она пошла к дому.

– Если бы я шутил, – невольно вырвалось у меня.

Марина вроде бы услышала, полуобернулась, сбилась с шага, но потом мотнула головой и скрылась в подъезде.

Я постоял, потом позвонил Артуру и скоро уже был в санатории. Сил еле хватило на то чтобы раздеться. Я лег и, оставив на завтра все свои впечатления и мысли, быстро заснул. Лицо моего ночного собеседника появилось передо мной без всякого предисловия и обрамления в виде всяких речек.

– Ты готов?

– Да.

Дальше ночь была полна мельтешением каких-то образов, обрывков разговоров, непонятных пейзажей, мыслей, странных фигур и звуков. Проснулся я с большой квадратной головой. Это я конечно образно, просто голова не болела, а была какой-то тяжелой что ли. Посмотрев на часы, я понял, что спал почти до обеда. Встал, оделся, умылся, и как робот пошел в столовую. Поел, вернулся, лег опять в постель. В голове не было никаких мыслей и желаний, кроме чисто физиологических – поесть, поспать и справить остальные необходимые потребности. Вчерашний вечер воспринимался как-то отстраненно, хотя попытки подумать о вчерашнем были приятными. После обеда приехал врач из соседней больницы, нацепил на меня прибор с какими-то датчиками. После него заходила девушка и сказала, что звонили с головного санатория и спрашивали, почему я не приехал на обследование, но меня не могли добудиться. Подумав, что я где-то перегулял вечером, попытки эти оставили и поспросили приехать обязательно завтра. Вечером, после ужина мысли несколько прояснились, я подумал, что неплохо бы написать на всякий случай пару писем, на тот случай если меня накроет сильнее, чем сегодняшняя апатия.

На следующий день все было еще хуже. Боли не было, но было впечатление что нечто, поселившееся в моей голове, шевелится и как осьминог распускает щупальца в разные уголки моей черепушки. Я всё же заставил себя поехать в основной санаторий, прошел эту медкомиссию. Показатели были почти все в норме, только забодали меня вопросом, хорошо ли я себя чувствую, но я отбрёхивался, говоря что у меня просто плохое настроение. Вернувшись в номер, я примотал к себе бинтом письма прям на голое тело и опять вернулся к программе есть, пить, спать. Ночью и утром все было совсем плохо. Этот самый осьминог, освоившись в моей голове, похоже, решил подкрепиться моими глупыми мозгами. В голове что-то ворочалось и постреливало, мне уже было не до еды и всего остального. Мои мозги начали, как будто гореть. Я просто лежал, потерявшись во времени, но впечатление было, что все это длится и длится очень долго, я уже не мог даже пошевелиться, сил не было даже кричать от боли. Из костра в моей голове искрой вылетела предпоследняя мысль, что что-то надо делать, предпринял неимоверное усилие, дернулся, но лишь свалился с кровати. На моей груди что-то пиликало, моргало, приборчик похоже работает, подумал я, и это было моей последней мыслью.

***

Марина приехала в Минеральные Воды, потому что здесь в больнице работал главврачом её дядя, Фёдор Иванович. И было логично начинать строить свою карьеру под крылышком у хорошо знакомых людей. Сама она была с Краснодара, закончила там Медицинскую Академию. К медицине её тянуло с детства, а всё что связано с комой было личным пунктиком с тех самых пор, когда её деда-ветерана сбила машина, и он полгода провел в коме. Старый воин был еще крепок и не сдавался даже в беспамятстве. Семья часто посещала его, внучка верила, что дедушка всего лишь спит. Но травма всё же, оказалась слишком серьёзной. Тогда ещё ребёнком, Марина отказывалась верить, что любимого деда больше нет. А повзрослев, то детское неверие вылилось в желание понять, что же такое кома, что происходит с человеком в ней, слышит ли он, когда с ним разговаривают, почему некоторые люди могут проснуться, а другие нет.

В этот день она в очередной раз, пользуясь родственными привилегиями, докучала главному врачу просьбами улучшения ухода за двумя больными, которые лежали в отделении интенсивной терапии. Но почему-то как всегда, дядя философски отвечал, что больница может себе позволить лишь то, на что выделяются бюджетные деньги и оплачивают родственники больных. А её, то ли желание, то ли эксперимент о включении для каматозныхбольных музыки было сочтено совершеннейшей блажью. Недовольная, она стремительно вышла из кабинета главврача и на повороте натолкнулась на какого-то мужчину, каким-то образом запнулась об его ноги, потеряла равновесие, и почти не успев испугаться, была как-то крепенько поймана и поставлена на ноги. Но вместо извинений этот ловец пролетающих девушек взял и уставился на нее. Да еще посмел намекнуть, что она сама виновата в этом столкновении. Высказав ему своё «фи», Марина собрала вылетевшие бумаги и пошла в отделение интенсивной терапии.