Комендантский год - Александр Тамоников

– Я женщина, Вадим Андреевич. Допускаю, что вы этого не заметили, и не смею вас в этом упрекать. Имею подозрение, что в Локте магазины не ломятся от избытка товаров, необходимых мне. Часть этих вещей я купила еще до вашего блистательного появления здесь, другую половину – после вашего постыдного бегства. Было бы странно налегке приехать к брату на постоянное место жительства. Нам нужны подозрения? Как, по-вашему, должна вести себя женщина, едущая к брату, владеющему территорией в десять тысяч квадратных километров? Назовите это работой и будете правы.

– Но не два же чемодана.

– Я немного увлеклась. Кстати, как вам спалось в гостинице? Клопы и проститутки не донимали?

Спалось ему откровенно паршиво. Вадиму пришлось приврать, заявить, что ночь прошла великолепно.

Алевтина Каминская вживалась в роль. В ней чувствовалась уверенность, поблескивали глаза в предвкушении долгожданной встречи с братом. Она облачилась в плотный жакет, в шерстяную юбку длиной до щиколоток. Волосы обтягивал скромный синий платок. И все же чувствовалось волнение. Иногда она теребила пуговицу жакета, разминала костяшки худых пальцев.

Колонна была готова к отправке. Водитель грузовика захлопнул крышку капота, протирал сухой ветошью ветровое стекло.

На горизонте вновь возник майор Глаубер. Сперва он что-то строго внушал обер-лейтенанту Вайсу. Потом, сияя белозубой улыбкой, направился к Алевтине.

Накалять ситуацию не стоило. Вадим отошел в сторонку.

Майор источал солдатские любезности, выражал надежды на продолжение знакомства.

– Что вам делать в этой глуши, моя дорогая? Погостите у брата и возвращайтесь. Уверяю вас, мы отлично проведем время.

Склонить эту фрау к интиму майору, судя по всему, так и не удалось, но очень хотелось.

Советское командование готовило решающее наступление. Курск был освобожден еще в феврале, на очереди был Орел, за ним Брянск. Вскоре немцы будут отступать, бросать города. Но они вбили себе в головы, что оказались здесь навечно.

Небольшая колонна покинула тихий район в начале одиннадцатого утра. Первым шел грузовик, в нем сидели обер-лейтенант Вайс и отделение военнослужащих вермахта. Следом двигалась легковушка, за рулем молчаливый унтер, на заднем сиденье – дорогая гостья с сопровождающим. Замыкал колонну мотоцикл с тремя членами экипажа и косторезом в люльке.

За окном мелькали дома оккупированного города, в том числе и разрушенные, взорванные заводы. Дорога постепенно превращалась в полосу колдобин. Прохожих было немного. Осталась за спиной батарея зенитных орудий. Жерла пушек смотрели в небо. Промышленную зону патрулировали бронетранспортеры с крестами на бортах.

– Не могу поверить. Неужели едем? – Алевтина откинула голову, бусинка пота заблестела у нее на лбу. – Нам поверили, это так причудливо. Как вы думаете, Вадим, шофер нас понимает?

Унтер, сидевший за рулем, имел невозмутимый и мрачноватый вид. Его широкую физиономию никак не уродовали признаки интеллекта, а также знания иностранных языков. Иногда он поглядывал в зеркало, но больше на женщину, чем на ее спутника.

– Сомневаюсь. Парень от сохи. В армии обучен только баранку крутить. Можете говорить, не повышая голоса. Ко мне придвиньтесь, не укушу. Но лицо сделайте соответствующее. В вашей жизни зреет радостное событие.

– У Бронислава завтра день рождения, – вспомнила Алевтина. – Шестнадцатого июня ему исполнится сорок четыре года.

«Подарок везем», – подумал Вадим.

– Почему я об этом забыла? Все смешалось в голове, страшно волнуюсь.

– Прошу прощения, Алевтина Владиславовна, но возвращаться за подарком мы не будем. И по дороге вряд ли купим. Не переживайте, лучший подарок для вашего брата – это вы.

– Издеваетесь? – Женщина тихо фыркнула. – Раньше в нашей семье такое было не принято, на каждые праздники делали подарки, пусть маленькие, но от души.

«Что я здесь делаю? – подумал Вадим. – Такая благостная семейная идиллия».

– Вы заметили, Алевтина Владиславовна, как немцы ценят вашего брата? Меня не проверяли. К вам полнейшая любезность и готовность обслужить. Конвоем обеспечили и совершенно безвозмездно. Высокая персона ваш родственник, хоть и неполноценный славянин. Что вам мешает сдать меня по прибытии в Локоть и купаться в лучах его славы?

Последняя фраза была лишней, слетела с языка и даже не застряла. Можно отринуть патриотизм, родной советский строй, к которому Алевтина вроде бы не испытывала жгучей любви. Но оставался маленький мальчик, живущий в блокадном Ленинграде на попечении добрых дяденек из НКВД. Хотя, возможно, и тетенек.

– Дурак вы, Вадим Андреевич, – прошептала Алевтина. – Не наговорились вчера на эту тему? Будем постоянно ее мусолить, пока не доведем до греха?

– Тише, Алевтина Владиславовна. Мы не одни. Так можно раньше времени довести до греха. Простите, не повторится. Нам ехать больше двух часов. Все это время вы будете дуться на меня как мышь на крупу? Не возражаете, если я буду называть вас просто Алевтиной? А то язык сломаешь с вашим отчеством.

– Называйте как хотите. Можете сразу величать подсудимой.

Разговор не клеился.

Водитель потерял интерес к пассажирам, пялился в лобовое стекло.

Колонна вышла за пределы Курска. Потянулись перелески, потом опять дома. Это был пригородный поселок, в котором стояло бронетанковое подразделение.

Вадим впервые увидел «тигры», новейшие тяжелые танки вермахта. Смотрелись они грозно, имели расширенную колесную базу, мощную броню. Это были уже не единичные образцы. Промышленность Германии поставила свои чудища на поток. Зорин видел, что в грядущих танковых сражениях Красной армии придется весьма непросто. Колонна этих монстров шла по параллельной дороге, волоча за собой шлейф пыли.

Рука майора контрразведки СМЕРШ машинально потянулась к сигаретной пачке. Алевтина шевельнулась, сделала большие глаза.

– Вадим Андреевич, вам меня совсем не жалко? Лучше сразу пристрелите. Не можете потерпеть каких-то два часа? Вы недавно курили. И не смотрите с укором. Ваше здоровье от этого нисколько не пострадает. Господи, да что с вами делать? Хорошо, отодвиньтесь от меня подальше и курите в окно.

Водитель тоже закурил. Алевтина застонала, закрыла лицо руками. Вадим перехватил недоуменный взгляд унтера. Мол, что это с ней?

Вскоре машина въехала в лес. Мелькали изогнутые осины, утонувшие в зарослях кустарника.

Женщина насторожилась, глаза ее забегали.

– Не волнуйтесь, это безопасно, – сказал Вадим. – Этот район находится под контролем германской армии. Партизаны здесь – крайняя редкость. Именно они представляют собой главную опасность для нас. Думаете, станут разбираться, кто сидит в «Опеле»? Но не переживайте. Тут действительно спокойно. Не желаете поговорить? Вы работали медсестрой, до того как сменили свою профессиональную ориентацию?