Агент из подземелья - Александр Тамоников

Следом на подоконник влез мужчина, обернулся, выстрелил из пистолета и понял, что патроны в обойме закончились. Он отшвырнул оружие, приготовился прыгнуть на пожарную лестницу. Тут пуля попала ему в спину. Подпольщик охнул, повалился головой вниз, проделал в воздухе кувырок, рухнул на спину и раскинул руки.

К нему подошел гестаповец, ногой потрогал тело. Мужчина в сером вязаном свитере был мертв.

Женщина висела на лестнице и стонала. Прыжок оказался неловким, подвернулась нога, попав под перекладину. Вторая срывалась. Слабые руки вцепились в перекладины, но быстро разжались. Она завизжала, когда нижняя конечность сломалась в суставе. Женщина падала вниз головой, билась о перекладины. Сугроб под лестницей не спас ее. Хрустнули шейные позвонки.

Когда сотрудник тайной полиции за ноги вытащил женщину из снега, голова ее была неестественно вывернута, поблескивали глаза, в которых был запечатлен нечеловеческий ужас. Гестаповцы переглянулись, пожали плечами.

Шум в квартире уже стих. Все закончилось. В узком коридоре лежал мужчина в кожаной безрукавке. Пуля вошла ему в челюсть, и нижняя часть лица практически отсутствовала. В гостиной было нечем дышать от порохового дыма. Противники настрелялись вволю.

Еще один труп лежал на полу, в костюме, в глазах обида, лужа крови под животом.

Пятой была женщина. Гестаповцы взяли ее живой. Она пыталась покончить с собой, выстрелить в сердце, но ей не хватило решимости. Пистолет у нее отобрала рассвирепевшая блондинка Эмма Фишер, свалила на пол ударом кулака. Женщина стонала, из глаз ее текли слезы. Сравнительно молодая, неплохая собой. Волосы были собраны гребнем на затылке, но от удара растрепались. Они лезли ей в рот, женщина давилась.

– Попалась, тварь! – Эмма схватила ее за горло, ударила в глаз, полюбовалась проделанной работой.

– Достаточно, фрау Фишер, – строго сказал скуластый мужчина, оберштурмфюрер Калленберг. – Хотите, чтобы и она сдохла?

– Виновата, увлеклась. – Эмма оторвалась от жертвы, одернула шифоновую сорочку под элегантным жакетом, стала застегивать пальто. – Доставим в управление, там и поговорим. Посмотрим, что за птица. Что с Краусом?

– Ничего хорошего. – Калленберг пожал плечами. – Мертв. Бедная Гертруда, ей еще предстоит узнать об этом. Лампрехт ранен в плечо. Так, господа, эту особу отвести в машину и доставить в управление. Шеллинг, Ляйтнер, пройти по соседским квартирам, поговорить с жильцами. Кто такие, как часто собирались, кого еще видели? Если внушают подозрение, забирайте и их. Тщательно обыскать квартиру! Нам нужна рация.

Гестаповцы обшарили все жилище, взломали половицы, простучали стены. Тайник нашли в кладовке, за фальшивой стенкой. В нем лежали несколько пистолетов, запасные обоймы, восемь шашек динамита и пара поддельных удостоверений сотрудников полевой жандармерии. Рацию не нашли ни в собранном, ни в разобранном виде.

В комнатах для допроса до утра горел свет. Периодически раздавались звуки ударов, стонала женщина.

Калленберг не выдержал первым, вышел из комнаты, сполоснул лицо под краном, порылся в пачке, извлек сигарету, закурил. Эмма Фишер объявилась через пару минут, под протяжный стон и шум воды, льющейся из ведра. Сменить гражданскую одежду на форменный мундир Эмме так и не удалось. Она раскраснелась, вспотела, сбились на лоб белокурые кудряшки, твидовый жакет был расстегнут. На костяшках кулачков осталась кровь. Эмма косо глянула на коллегу, стала мыть руки. Калленберг курил и с интересом поглядывал на ее зад, обтянутый юбкой.

Эмме недавно исполнилось тридцать, но она в полной мере сохранила женскую привлекательность. Невысокая, фигуристая, со всеми положенными изгибами и выпуклостями, от которых было трудно оторваться.

– Прекращай разглядывать мои прелести, – буркнула женщина. – Дай лучше сигарету. Мой бог, как же я устаю на этой работе, – посетовала Эмма, развалившись на стуле и с наслаждением выдыхая дым. – Вот не поверишь, Леонард, с евреями было легче. Порой жалею, что их уже не осталось. Такая трепетная и сговорчивая публика была. На расстрел шли без всякого ропота.

– Но ты любишь свою работу, иначе давно бы ее сменила, – заметил Калленберг.

– Но кто-то же должен. – Эмма усмехнулась, поправила волосы. – Охман приходил, когда узнал, что мы накрыли логово подпольщиков. Просил выяснить, не знает ли задержанная некую фигуру с позывным «Колдун». Для него это крайне важно, видите ли. Вот так всегда. – Эмма всплеснула руками. – Эти белоручки хотят остаться чистенькими, а мы за них должны делать грязную работу.

– Но кто-то же должен. – Калленберг усмехнулся. – И какие успехи?

– Говорит, что не знает. Я склонна верить, что так и есть. Она не знает даже своих ближайших сподвижников. Так устроена структура подполья. Есть маленькие ячейки. Их члены знают только друг друга, больше никого. И это грамотно, иначе мы давно бы всех переловили. Лучше был информирован руководитель ячейки, но его мы сегодня убили. Это Карл Вагнер, начальник участка в городской типографии. Данная группа, кстати, готовила взрыв в нашем управлении, добыла динамитные шашки. Они договорились с дворником, убирающим территорию, собирались устроить взрыв, когда мы будем эвакуироваться в связи с неудержимым наступлением Красной армии. Чушь какая. – Эмма устало усмехнулась. – Насколько я знаю, никто не собирается пускать сюда Красную армию. Но эти наивные люди имеют свое мнение на этот счет. – Эмма покосилась на дверь, потом на свой ободранный кулачок и продолжила: – Между прочим, данную особу зовут Магда Штильгер. Мы с ней уже встречались года четыре назад. Ее подозревали в укрывательстве евреев, но доказательств не нашли, дело закрыли, посчитав, что это наветы злопамятной соседки. Ее оставили в покое. Все-таки немка. И, кажется, зря. Ладно, пойду еще поговорю с фрау Штильгер. – Эмма поднялась, оправила жакет. – Примешь участие, Леонард?

– Да, через пару минут. Ты такая трудолюбивая, Эмма. Готова и по ночам работать. Как твой Франк мирится с этим? Ведь у них в железнодорожном ведомстве нет такой нервотрепки и сверхурочных часов.

– В их ведомстве есть свои нюансы. – Эмма улыбнулась. – Франк меня терпит, любит, уважает. И будет терпеть ровно столько, сколько потребуется.

Эмма поднялась и, грациозно покачивая бедрами, удалилась в комнату для допросов.

Компрессор в зубоврачебной клинике на улице Ригербан обслуживал несколько стоматологических установок и размещался в отдельном помещении, чтобы снизить шум. Управление бормашиной осуществлялось с помощью педали. Она монотонно поскрипывала, надрывно свистел аппарат. Шум стоял серьезный, и не только в кабинете, но и в коридоре, где несколько посетителей дожидались своей очереди.