Жаль, не добили - Александр Тамоников

На предприятиях и в организациях с целью выявления националистического подполья создавались наблюдательные группы во главе с сотрудниками НКВД и ГБ. Тайные агенты работали повсюду – на заводах, в школах, в студенческих общежитиях.

Но обстановка оставалась сложной. Во Львове действовало бандеровское подполье, наносило удары исподтишка, имело разветвленную сеть сторонников, конспиративных квартир и схронов. Бандитов из УПА не смущало наличие в городе воинских частей. Здесь работали подпольные типографии, на улицах расклеивались листовки, распространялась подрывная литература, орудовали мелкие террористические группы.

Подавляющее большинство советских служащих, чиновников и партийных функционеров были приезжими. Они попали сюда из восточных районов Украины, России, других республик СССР. Галицким украинцам власти не доверяли, их редко принимали на ответственную работу. Они и не рвались – боялись за жизнь. Подполье мстило жестоко.

Львов напоминал взъерошенный муравейник. После освобождения города сюда хлынули переселенцы с востока, причем не только те, кому обещали здесь работу. В город валом валили голодающие из Бессарабии, всяческие деклассированные элементы, включая банальное ворье. Классово надежная, преданная власти публика составляла лишь незначительный процент. Компетентные органы сбивались с ног, трудились без выходных.

Все же город жил, развивался. Власть доказывала свою эффективность. Антисоветских выступлений становилось меньше. Львов хорошел. Закладывались новые скверы, высаживались деревья, открывались театры. Дороги и дома восстанавливали военнопленные, с непревзойденным немецким качеством. На линии выпускались новые автобусы, трамваи.

Внимание Алексея привлек шум, донесшийся с улицы. Там как раз остановилось это самое транспортное средство, знаменитый львовский трамвай, сияющий свежей краской. Пассажиры висели на подножках – закончился рабочий день. Трамвай гудел, колыхалась в салоне человеческая масса.

На улицу вывалился невзрачный тип в кепке и покатился под колеса, изрыгая матерщину. Раздался пронзительный свисток. К остановке уже бежали два милиционера. Первый вытаскивал «наган» из кобуры. Из трамвая выскочили еще два человека. Грохнул выстрел, за ним другой. Кричали и шарахались прохожие, но из салона больше никто не выходил.

Алексей не шевелился, сегодня он был просто статистом. У трамвая вспыхнула драка, хлопнули несколько выстрелов. Подбежали двое в штатском с характерными лицами, ухватили невзрачного типа и потащили за угол. Он верещал, отбивался, за что и получил по шее.

Милиционер что-то кричал вагоновожатому, тот растерянно разводил руками. Страж порядка раздраженно махнул ему. Мол, езжай. Трамвай отправился по маршруту, стуча колесами по стыкам рельсов. На шпалах осталось неподвижное тело. Над ним возвышался милиционер. Он растерянно чесал макушку рукояткой револьвера.

Жизнь продолжалась. На улице снова возникли прохожие. Они шли, прижимаясь к домам, и опасливо поглядывали на покойника. Обычный криминал.

Невзирая на опустошительную войну, полное истребление евреев и интеллигенции, город Львов считался благополучным и зажиточным. Сюда на промысел приезжали воры даже из России. На улицах, в магазинах, в трамваях шайками работали карманники. Наглые, дерзкие, живущие по блатным понятиям. Дашь таким отпор – искалечат, даже убьют. На сей раз им не повезло, не на тех нарвались.

Он покосился по сторонам. В сквере было тихо. Подошел, прихрамывая, пожилой мужчина с тросточкой, сел на соседнюю лавочку, развернул «Львовскую правду».

Алексей грузно поднялся и отправился дальше. Он снимал квартиру неподалеку, в старом доме на улице Кирпичной.

Кравец срезал путь через блошиный рынок. Подобных площадок во Львове существовало множество, их контролировал кто угодно, только не власти. Милиция периодически устраивала облавы на спекулянтов, но завершались они, как правило, ничем. Крупных дельцов об этом предупреждали, у местного криминалитета имелась собственная «служба безопасности», связанная с чиновниками. Брали бесполезную мелюзгу. А назавтра спекулянты снова торговали табаком, дрожжами, сахаром, умыкнутым с армейских складов.

Такие рынки в послевоенном Союзе стали общим местом. Они успешно конкурировали с государственными магазинами, где товары отпускались по карточкам. Люди торговали там всякой всячиной, бросовым ширпотребом, никому не нужным старым хламом. Ходовые товары на виду не лежали, но все знали, у кого что спрашивать.

Алексей купил курево и с постной миной шел сквозь ряды. Кругом суетился народ, шныряли подозрительные типы в кепках-восьмиклинках, надвинутых на глаза. Для мелких карманников здесь было раздолье.

Алексей вышел с рынка, присел на скамейку под декоративным фонарем. Его снова тошнило, подгибались ноги. Недельный кошмар не отпускал. Он приводил в порядок дыхание, смотрел, как за забором, увитым колючей проволокой, пленные немцы возятся на развалинах пассажа.

В годы оккупации здесь рванул подвал, до упора загруженный взрывчаткой – советские партизаны постарались. Наверху проходило мероприятие с участием видных чинов СС и оккупационной администрации. Выжили немногие. Взрыв был такой силы, что потолки павильонов просто рухнули, и несколько часов над руинами висела пыль. Ценой акции стал расстрел двухсот ни в чем не повинных горожан, которых рассвирепевшие эсэсовцы хватали без разбора.

Алексей наблюдал, как трудятся пленные, совершенно обезличенные, в затертых до дыр обносках формы. Они не думали о побеге, потому как удирать им было некуда, не нуждались в понуканиях и окриках, работали слаженно, расчищали завалы. Можно было не сомневаться в том, что через несколько месяцев тут вырастут новые торговые павильоны, нарядные и прочные.

«Нельзя их отпускать домой, – подумал Алексей. – Пусть работают».

На него снова навалилась хмарь. Причины на то имелись.

15 марта 1946 года все наркоматы были переименованы в министерства. 4 мая упразднили Смерш, самую загадочную и эффективную спецслужбу Второй мировой войны. Этого следовало ожидать. Наступил мир, перед страной стояли другие задачи. Отделы контрразведки расформировывались, вливались в структуры МВД, МГБ.

Бессменный руководитель Смерша Виктор Семенович Абакумов возглавил Министерство государственной безопасности, по возможности перетягивал в него верных людей. Без грызни и межведомственных распрей не обходилось.

Десять дней назад был арестован начальник областного управления контрразведки полковник Самсонов, непосредственный начальник Алексея. Удар был ниже пояса. Сотрудники такого не ожидали. Опытный специалист, до мозга костей преданный Советской власти.

Чем не угодил? Настучал кто-то, настрочил ложный донос, а наверху только это и требовалось. Обвинения были вздорные для любого человека, знакомого со спецификой работы. Антисоветская деятельность, пособничество бандитскому подполью, получение инструкций от Романа Шухевича, который лично и завербовал полковника. Господин генерал-хорунжий, наверное, обхохотался в своем подполье. Такого подарка от врагов он явно не ожидал.

Впрочем, практика повсеместная. Еще Геббельс подметил, что чем грандиознее ложь, тем охотнее в нее верят.

Вместо Самсонова теперь полковник Кусков, темная лошадка, симпатизирующая Лаврентию Павловичу Берии, а никак не Виктору Семеновичу Абакумову. По слухам, тот был вынужден сдать своего человека. При перетряске аппарата полетели несколько голов достойных, по мнению Кравца, людей.