Смерть под уровнем моря - Александр Тамоников

– Юлия Владимировна, проследите, умоляю вас! – вскричала Матильда Егоровна. – Они торопятся, все рвут, ломают! У нас еще Розовый зал не обработан!

В этом зале экспонировались Перов, Мясоедов, Ге. Замечательные мастера кисти, люди, неравнодушные к своей стране! В основе их творчества лежал метод критического реализма. Передвижники правдиво изображали жизнь русского народа, природу своей страны. Они служили интересам простых людей, прославляли их величие, мудрость, терпение, обличали помещиков и прочих эксплуататоров. Эти художники твердо стояли на демократических позициях, решительно осуждали самодержавие, расшатывали, как уж могли, гниющие основы царизма.

Юля взяла работу в свои руки, командовала, что и как снимать, куда складывать. Она сама сворачивала картины в рулоны и обертывала их. Для этого ей пришлось пинками поднять Гринберга и отправить его в подвал за упаковочным материалом. Яша охал, тяжело вздыхал, но в итоге заразился энтузиазмом.

Они заботливо укладывали в контейнер сперва потрясающую «Голгофу» Николая Николаевича Ге, а потом и другую работу того же мастера – портрет Александра Герцена. Сколько же мужества понадобилось художнику, чтобы в условиях нескончаемых гонений запечатлеть тогдашнего государственного преступника и политического эмигранта, непримиримого противника крепостничества и самодержавия!

– Эх, грехи наши тяжкие, – прокряхтел Гринберг, опасливо косясь на грузчиков, уносящих готовый контейнер. – Юлия Владимировна, вы случайно не знаете, правда ли, что сюда немцы придут? Это же Ялта, в конце концов, а не какая-нибудь Ельня. Не умещается в голове, знаете ли. Вроде она у меня нормальная, довольно большая, а все равно не лезет. Вам не кажется, что мы совершенно напрасно разоряем наш музей? Вот соберем в Севастополе ударный наступательный кулак да как обрушим его на ненавистного врага!

– Яша, уймитесь, – проворчала Юля. – Лучше работайте. Будет больше пользы. Не знаю, что там насчет кулака, но войска уходят. Они идут через город уже второй день и никак не могут остановиться.

– Скроются под Севастополем как тридцать три богатыря в пучине морской, – заявил Гринберг и вздохнул. – Ладно, не обращайте внимания, Юлия Владимировна. Я просто так спросил, не дурак же. Но ведь мы сознательно губим наши коллекции. Посмотрите, как эти вот грузчики с ними обращаются! Разве эти сокровища доберутся до Тбилиси? Ведь им нужны особые условия – влажность, температура хранения, состояние покоя. Вы обратили внимание, что Кустодиев покрывается кракелюрами? Он же просто осыплется!

– Предлагаете никуда не везти?

– Это очень непростой вопрос, Юлия Владимировна, – с тяжелым вздохом ответил Гринберг. – Может быть, стоило все это оставить здесь. Я не знаю. Ведь не полные же вандалы эти немцы? У них замечательная культура, выдающиеся композиторы, живописцы. Они ими так кичатся! Разве поднимется у них рука все это уничтожить?

– Уничтожить – не поднимется, – сказала Юля и печально улыбнулась. – А вот увезти к себе в логово и разместить по частным коллекциям, где их никогда не увидит простой народ, это вполне возможно. Вы собрали свои вещи, Яша?

– Не поеду никуда, – буркнул Гринберг и отвернулся. – Провожу вас в порт, закончим погрузку и домой вернусь. Вы же знаете, Юлия Владимировна, что мои родители очень больны. Они нетранспортабельны, да и сами не хотят никуда уезжать. Повторяю свою мысль. Ведь не варвары же эти немцы…

– Яша, вы очумели? – ужаснулась Юля. – Как вам в голову такое пришло? Простите меня покорно, но вы ведь еврей, да? Вы знаете, что немцы делают с евреями? Вы не читаете газет, не слушаете радио?

– Ах, оставьте, Юлия Владимировна, – отмахнулся Гринберг. – Не хочу никого обвинять, но нам ли не знать о прелестях советской пропаганды? Она из любого человека сделает беса, если в этом кроется политическая выгода. Прошу понять меня правильно, я вовсе не антисоветчик. Но лично вы хоть одного убитого еврея видели? Я вполне допускаю, что советская пресса несколько преувеличивает. Не уговаривайте меня, я принял решение, остаюсь. Как можно уехать и бросить на произвол судьбы отца и мать? Вы бы покинули своих родителей? Ваше счастье, Юлия Владимировна, что они проживают не в Крыму, и вообще вы человек приезжий. Вы злитесь на меня, коллега? Зачем вы хватаете в одиночку этот окаянный ящик? Давайте помогу.

Они доволокли опечатанный контейнер до выхода из зала, чтобы грузчики лишний раз там не топтались. Юля присела на него, чтобы отдышаться.

– И почему вас, женщин, называют слабым полом? – Яков улыбнулся, уселся рядом.

– Мужчины ошиблись, – проворчала девушка. – Это они слабый пол, причем во всех отношениях.

Вскоре им пришлось подняться – прибыли грузчики. Они снимали со стены последние полотна, складывали их на пол.

Появился капитан Сырцов. Ответственный сотрудник НКВД выказывал все признаки нетерпения. Он хмурился, посматривал на часы, заметил Юлю и начал как-то предвзято, слишком уж профессионально разглядывать ее.

– Уставился на вас как запорожец на турецкого султана, – проворчал, отвернувшись, Гринберг. – Хоть бы палец о палец ударил, чтобы ускорить процесс. Только ищет, кого бы прищучить. Все они такие! Считают, что у каждого должно быть свое дело.

– А разве не так? – не сообразила Юля.

– Я про личное дело в картотеке НКВД. Пусть ты ни в чем не виноват, но добрые дяди позаботятся об этом, найдут состав преступления. Ладно, пусть смотрит, мы потерпим. Бог не фраер, как говорится. Он все видит и на ус мотает.

Глава 2

Погрузка самых ценных экспонатов закончилась только к четырем часам пополудни. Чтобы вывезти все, чем был богат дворец, потребовалась бы пара эшелонов! Списки на эвакуацию Шабалдин составил еще неделю назад. Сотрудники, остающиеся в городе, обещали унести то, что смогут, и спрятать в укромных местах. Последние ящики грузились в машины.

Шабалдин сидел на корточках посреди двора и делал пометки в мятых листах музейной описи. Его сотрудники понуро переминались с ноги на ногу. Совсем не так они представляли эвакуацию бесценных музейных сокровищ. Если честно, вообще никак не представляли!

– Быстро в порт, никаких перекуров! Развели, понимаешь, бардак! – покрикивал капитан НКВД Сырцов.

Из гаража при музее прибыл, гремя подвеской, старый автобус «ЗИС-8». Музейные работники грузили в него чемоданы, принесенные из вестибюля, рассаживались. Приказа ехать в эвакуацию никто не отдавал, каждый сам принимал решение.

Колонну возглавляла машина с сотрудниками НКВД, за ней тащились два грузовика и автобус. Люди прилипли к окнам.