Я отвернулась - Джейн Корри

Глава 4

Джо

Я следую за этим парнем, Полом. Мы проходим одну большую пустующую комнату, потом другую. Я начинаю нервничать. Здесь так холодно, хоть волков морозь. «Наше» место, говорил он. Но я здесь больше никого не вижу. Мы останавливаемся.

Здесь сидит женщина – может, чуть моложе меня – рядом с магазинной тележкой, доверху набитой одеждой и одеялами, как будто она возит с собой все свое имущество. Ее голова свесилась вперед. Она, кажется, спит, однако правую руку держит на колесе тележки, словно боится, что ее укатят. Двое мужчин устроились на корточках рядом с ней, распивая какое-то бухло. Один выглядит еще и обдолбанным. Он смотрит на меня с выражением: «Какого хрена тебе здесь надо? »

Из угла доносится лай, и я замечаю ту узкоглазую, со слипшимися в сосульки волосами женщину, которую повстречала сегодня утром.

– Ты! – рычит она. У нее татуировки – синие и красные сердца вверх по руке с переходом на шею.

– Не надо ссор, дамы, – говорит мой спаситель. – Это Джо, народ. Кто-нибудь, дайте ей поесть, ладно?

Никто не шевелится.

– Да мать вашу за ногу, проявите немного гостеприимства! – Пол выхватывает булку из руки сосульковолосой.

– Отдай! Это мое! – голосит та.

Пол разрывает булку напополам.

– Нужно делиться! И ты это знаешь.

Он протягивает мне половину булки. Я отрываю куски и запихиваю в рот.

– Нам самим не хватает, – шипит сосульковолосая.

– Где твои манеры? Надо дать леди шанс.

Давненько никто не называл меня «леди»!

Пол бросает очередной изучающий взгляд.

– С недавних пор на улицах, верно?

– Нет, но я первый раз в Бристоле.

– Фи, – слышу я аристократический голос. – Не люблю, когда люди жуют и разговаривают одновременно.

– Простите. – Я с сожалением проглатываю последний кусочек хлеба. – Я раньше ночевала в каком-то хлеву. Комитет помощи бездомным пристроил меня туда. Они обращались в городской совет в поисках нормального жилья для меня. Но не срослось.

– А что было до этого?

Я надеялась, что он не спросит. Выдаю размытую версию правды.

– Я провела в тюрьме некоторое время, – признаюсь я. – Ничего серьезного. Незаконная торговля и мелкое воровство. Но там была койка и регулярная кормежка. Непросто снова привыкнуть к свободе, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Понимаю, конечно. Это неправильно, согласны? Они должны больше помогать тем, кто выходит. Пэм может много чего сказать по этому поводу. – Он указывает на обладательницу томного голоса, которая только что отчитала меня за еду во время разговора. – Раньше она была адвокатом, пока не вляпалась. Мошенничество, не так ли?

– Отвали, Пол.

Она говорит это равнодушным тоном.

– Когда она освободилась, ей было некуда идти, подрезала барахлишко, чтобы купить дурь, и снова попалась. Сейчас на свободе – до тех пор, пока опять не сцапают. Как такое называется, Пэм?

Та издает носом фыркающий звук:

– Непрерывный спуск по спирали.

Пол заходится от восторга:

– Никогда не скажет одно слово, если может использовать два! Вот такая наша Пэм. Настоящий адвокат. Это ее способ сказать, что ты достиг дна выгребной ямы. – Он протягивает мне кусок картона в качестве матраса и несколько газет. – Вот. Засуньте несколько под джемпер и приберегите одну, чтобы ночью накрыть лицо. Сами удивитесь, как это согревает.

– Спасибо, – говорю я. Но не могу оторвать взгляда от кучи одеял в магазинной тележке.

– Даже не думайте стащить одно из них, – предупреждает Пол. – Она вам глаза выцарапает. Лучше глотните вот этого. – Он протягивает мне бутылку водки. – Сразу пожар в животе!

Вскоре я чувствую, как тепло расползается по венам.

– Передавай дальше! – требует мужчина рядом со мной. Он в поношенном костюме в тонкую полоску, как работник офиса, но кайма неподшитых брюк превратилась в бахрому.

Затем появляется женщина с целой коллекцией серебряных колец в бровях, несущая картонные коробки.

– Смотрите, что осталось в пиццерии для нас!

Все бросаются ей навстречу в безумном порыве и набивают рты. Даже женщина с тележкой просыпается и присоединяется к пиршеству.

– Делите на всех! – кричит другой мужчина, оттирая меня локтем в сторону.

Еда кончается прежде, чем я успеваю до нее добраться.

Мой рот переполнен слюной. Я почти чувствую вкус пиццы с расплавленным сыром и помидорами, сбрызнутыми маслом.

– Эй! – кричит тот же мужчина. – Эта сука закрысила лишний кусок! Смотрите, она спрятала его в кардигане!

– Ничего я не крысила! – шипит женщина с тележкой.

Сверкает лезвие.

– Завязывай с этим! – Голос Пола подобен грому. Одной рукой он выхватывает у парня перочинный ножик, а затем быстро сует другую в карман кардигана женщины с тележкой и вытаскивает кусок пиццы. Он тут же швыряет его на землю и втаптывает каблуком. Нет!

Мне ужасно хочется кинуться к нему и выковырять, но я не хочу выглядеть настолько опустившейся.

– Если вы будете вести себя как неразумные дети, то к вам и отношение будет такое же, – говорит он.

На какое-то время становится тихо. Затем женщина с волосами-сосульками запевает «Долгий путь до Типперэри». Остальные присоединяются, а я просто хлопаю в ладоши и раскачиваюсь из стороны в сторону. То и дело задеваю плечом мужчину в костюме, но он, кажется, не возражает. Впервые за долгое время я расслабляюсь. И хихикаю, как подросток. Мы шумим все сильнее, образовав круг и взявшись за руки.

– Да заткнитесь вы все! – рычит мой ирландский приятель. – Хотите, чтобы приехали копы и забрали нас?

Никто не слушает. Кто-то затягивает песню снова. Это наша песня.

Я отпускаю руки своих соседей и затыкаю пальцами уши.

– Хватит! – кричу я. – Прекратите!

Мне кажется, что легким не хватает воздуха.

– Что на тебя нашло, черт побери? – спрашивает женщина с волосами-сосульками.

– Разве вы не слышали, что он сказал? Нас сцапают, если не прекратим галдеж.