За тридевять земель - Екатерина Мекачима

– Семнадцать, – ответил Агнеша, и Иванка удивлённо на него посмотрела. – А тебе сколько? – в свою очередь поинтересовался юноша.

– Восемьдесят, – улыбнулась лешая, и Агнеша ахнул. – Но леший может жить и больше тысячи лет, потому я по нашему разумению – твоя ровесница, если не моложе.

– Великому князю Дрефу, говорят, более трёх тысяч лет, – наклонившись, прошептал Лый.

Иванка, хмыкнув, посмотрела на Лыя.

– Его Дух обладает редкой силой, потому Дреф так долго живёт, – ответила она. – Обычному лешему такое долголетие не по силам.

– А человеку? – робко спросил Агнеша.

Иванка пожала плечами:

– Тут дело не в расе, а в силе Духа, – предположила она. – Так говорит сам Дреф. Великий князь учит, что смерть – выбор Духа, но не тела. Когда Дух выбирает Иное, тело с ним соглашается и начинает стареть.

– То есть можно жить вечно?

– Не знаю, – искренне ответила Иванка. – Такие вопросы лучше Дрефу задавай. – Лешая тепло улыбнулась сварогину. – Мне пора, – она махнула рукой в сторону подвесной дороги. – Рада была познакомиться, Агнеша! – Иванка положила на сердце руку, и сварогин тоже поклонился ей. Когда Иванка ушла, Лый вновь пригласил Агнешу следовать за ним.

Леший повёл человека по гульбищу терема, от которого был переброшен мост до следующего, третьего, терема, в котором жили йари князя и веденники, ученики Великого Ведая.

– Лый, может, ты скажешь мне, как закрывать свои мысли? – спросил Агнеша лешего, когда тот стал открывать дверь, ведущую в терем. Гаркун обернулся на сварогина.

– Не думать, и всё.

– Как это – не думать?

– Ну как – не думать ни о чём, молчать в своей голове так же, как ты умеешь сохранять молчание при ходьбе, – пожал плечами Лый.

– Я не понимаю, – искренне признался юноша.

Лый покачал головой и отворил дверь в терем. Сени, в которые они вошли, почти не отличались от сеней Княжеского Терема: на стенах между дверей горели факелы, а у дальней стены располагался арочный проход к лестнице.

Лый отворил дверь, ведущую в просторный зал с большой печью. Стены зала, украшенные грубой резьбой, покрывал мох; меж резных полуколонн стен располагались двери. На каждой двери были написаны руны, значения которых Агнеша не знал. Между дверьми горели в подставах свечи и стояли шкафы с книгами. В центре зала находился большой стол, на котором лежали бересты и книги. За столом сидел белый елмаган в зелёной рубахе и что-то так увлечённо писал, что даже не заметил вошедших.

– Здравствуй, Айул, – громыхнул Лый, и елмаган от испуга подскочил, с грохотом опрокинув стул. Агнешка тихонько рассмеялся. Увидев Лыя, Айул облегчённо вздохнул: он испугался, что вновь не заметил Учителя. Дреф часто корил Айула за невнимательность и за то, что он так увлекается своим занятием, что перестает замечать окружающее.

– Всё ещё учишься внимательности, – мягко заметил Лый, и Айул, вернув стул на место, хмуро посмотрел на гаркуна, а затем и на сварогина.

– Иванка передала мне Слово о том, что среди нас теперь человек, – низко говорил Айул, идя к Лыю и Агнешке. Сварогину не понравилось настроение белого елмагана с рыжими глазами, и сын рыбака Тихона отчаянно пытался не думать и скрыть свой страх. – Человек, который так громко думает и боится, – судя по замечанию Айула, у Агнешки ничего не получилось.

– Тоже мне, Великий Ведай, – хмыкнул Лый. – Сам-то от испуга чуть душу Индрику не отдал.

Елмаган гневно посмотрел на Лыя, и Агнешка понял, что йарь рассердился именно поэтому.

– Я, правда, боюсь, – попытался смягчить гнев елмагана сварогин, но громила только грозно на него посмотрел.

– И что ты хвастаешься своей слабостью? – поинтересовался Айул. – Или у людей так принято?

Агнешка ничего не ответил, а вот Лый укоризненно покачал головой.

– Агнеша, как и ты, – йарь Дрефа, – сказал он елмагану. – Вы не должны враждовать, вы должны помогать друг другу.

Айул отрицательно покачал головой.

– Человеку помогать не буду, даже если об этом попросит сам Дреф! – с вызовом сказал он, строго глянув на сварогина.

– Какой же ты ещё глупый, Айул, – вздохнул Лый и, наклонившись к Агнеше, тихо прошептал: – Ему просто только сорок лет, он самый юный из йарей, вот и гоношится.

Айул явно услышал слова Лыя: он грозно зарычал и, что-то буркнув, вернулся за стол.

Лый, усмехнувшись, прошёл к ближайшей двери, на которой не было рун (Агнеша догадался, что то, что он принял за руны, было именами учеников), и отворил её. Окно ученической кельи выходило в сторону балкона, у дальней стены стояла срубленная кровать, подле которой располагались скрыни. У противоположной окну стены стоял шкаф, поросший светящимся с белыми грибами мхом. Подле окна находился небольшой стол со стулом.

– Зачем ты его дразнил? – тихо спросил Агнешка у Лыя, когда за ними закрылась дверь его кельи.

– Потому что хоть Айул и елмаган, но труслив. Да и к тому же зазнайка ужасный, – проворчал Лый, проходя к одной из скрынь. Леший открыл сундук и достал оттуда зелёную рубаху со знаком йарей и бросил её на кровать, застеленную тем же зелёным сукном. – Вот тебе и одежда самого настоящего йаря. Оденешься завтра так. Про размер не беспокойся, рубаху шили для гаркуна – перевяжешь туже поясом.

– Я могу надеть сверху свиту? – робко спросил Агнеша, разглядывая длинную, как платье, рубаху. – У меня нет шерсти, как у вас, мне будет холодно.

– Не будет: теплее сукна, чем сукно из мха-веретенника, не сыскать, – рассмеялся Лый и достал из скрыни зелёный плащ с тем же знаком йарей. – Вот, оденешь, – гаркун положил и его на кровать. – Свои штаны, онучи и кожаные сапоги можешь оставить. А теперь, – Лый посмотрел на Агнешку, – я покажу тебе трапезную ученического терема, отведу в город и на Большую Поляну. Спрашивай обо всём, что тебя заинтересует.

– Я боюсь того, что лешие меня не примут, – искренне признался Агнешка. Лый удивлённо на него посмотрел.