Прайс на мою студентку - Ася Невеличка

– Андрей Оттович! Очень рады видеть вас. Как здоровье Аделаиды Марковны?

Я дежурно улыбался, провожая взглядом свою подопечную.

– Она еще вчера чувствовала себя отлично. А как будет сегодня – боюсь предположить.

– О, если ей что-нибудь понадобится, мы готовы выехать на дом!

– Благодарю. По поводу девушки…

– Да-да, Сергей Игнатьевич ждет вас в своем кабинете. Я провожу.

Как же хорошо находиться в достойном обществе, подальше от чокающих чучел. Черт!

Сергей, мой давний знакомый и настоящий друг, сразу вник в проблему и обещал за пять часов исследовать подопечную под микроскопом.

– Вернешься к трем, когда всё будет готово.

– Отлично. Постараюсь за это время подобрать ей соответствующий гардероб. И подготовлю мутер. Хотя бы намекну.

– Будь аккуратен с Аделаидой Марковной. Ты знаешь, какое у нее чувствительное сердце!

Я хмыкнул. Мы оба знали, какое железное сердце у моей матери, но вслух принято было подчеркивать ее слабость, а не стальную хватку.

– Сергей, не спускай с нее глаз. Девица еще не в курсе моей авантюры. Может сбежать, я ее потом не найду.

– Не переживай. Поддатый, в темноте, Баграт вряд ли разглядел ее и запомнил! Потеряешь эту – заменишь подобной. А пока иди, решай свои дела. За нее не беспокойся.

Последнее напутствие Сергея заронило в душу сомнение. Смогу ли я за четыре месяца сделать из чучела девушку достойную быть представленной ученому свету столицы? Достойную стоять со мной под руку в огромном зале, полном именитых коллег?

А может действительно заменить ее на одну из моих студенток?

* * *

Мутер на звонок не ответила. Я её понимал. Обижена, что провел ночь не дома и даже не предупредил. Но в моем возрасте при каждом форс-мажоре звонить матери и извиняться, явный перебор.

Хотя в данном конкретном случае, лучше было предусмотреть ее обиду и не напрашиваться на ссору заранее.

Подобрав в бутике подходящие на вид вещи, с учетом все еще душных солнечных дней и заметно холодных, промозглых ночей позднего августа, я оккупировал столик в кафе, сделал ряд рабочих звонков и перекроил график работы с секретарем.

Впереди попечительский совет и я буду выглядеть весьма бледно, потеряв важный грант и стоя одной ногой в закрытии Академии.

Черт, если я её потеряю, какое несмываемое пятно позора ляжет на нашу фамилию! Весь выпуск одаренных менеджеров и экономистов будут выпускаться под корочками гуманитарной академии. Позор! Набор следующего года уже под вопросом, стоит расползтись слухам. А они поползут сразу после попечительского совета.

Преподавательский состав тут же будет подыскивать место постабильнее, без потери репутации в своем резюме. И я не могу их осуждать! Одно дело преподавать в престижной международной академии, другое, читать лекции в филиале при академии гуманитарных наук.

Да-а-а… И все из-за одного моего промаха. Только какого? Где я сделал первый неверный шаг? Уж точно не тогда, когда принял пари Тармуни.

– Алло? Баграт? Чем обязан?

– Адрей, я тут подумал, так как слияние еще под вопросом и нет четкого понимания кто кого поглотит, может, не будем озвучивать это на попечительском? Не хочу с самого начала года решать проблему по оттоку кадров.

– Понимаю, – протянул я, внутренне испытывая неимоверное облегчение от созвучных мыслей и правильных выводов коллеги. – Да. Совершенно не против, чтобы наше маленькое пари осталось в тайне. До конца.

– До конца. Хотел бы пожелать тебе удачи, но не могу. Я желаю удачи себе.

К сожалению, это я тоже понимал.

До трех я успел зайти в зоомагазин и купить маячок, в соседнем ювелирном мне его впаяли в серьги.

– Или лучше в браслет? Я не помню, проколоты ли у нее уши.

– Но серьги надежнее, господин. Браслет легко снять или сорвать, а на небольшие гвоздики в ушах никто не обратит внимания.

– Вы правы. Если что, проткнем уши там же, в клинике.

В три я вернулся в клинику, Сергей встретил меня с порога, приветливо улыбаясь:

– Девчуля чистенькая.

– Неужели? – не смог я скрыть скепсиса в голосе.

– Хм, не сомневайся! Заключения – моя репутация. Проверил всю, вдоль и поперек. Проблемы со здоровьем есть, среднестатистические: немного увеличена печень, застужены придатки и сейчас возможно межсезонное обострение, зубы нужно лечить четыре коренных.

– Угу.

– Но не гонореи, ни сифилиса. В общем, по заключению гинеколога, девочка словно не на панели работала, а год хранила верность.

– Может у нее еще и плева обратно затянулась?

– Ха-ха, шутник. Но мне твой немецкий юмор всегда казался странным. Идем, отдам анамнез, направления и результаты анализов. Гинеколог выписал ей противозачаточные, пусть принимает полгода. Нужно восстановить цикл, он у нее сбился. Таблетки помогут. Проследишь? Это в твоих же интересах.

– В моих?

– Ну, а как? Разве ты воспользоваться ей не собираешься?

И снова Сергей вывел меня из игры.

Нет, пользоваться Леной с панели я не собирался. Даже несмотря на медицинское заключение, она для меня оставалась больной. Тугодумием, простотой, глупостью. И я надеялся частично вылечить ее от этих болезней, но не до той степени, чтобы принимать ее как равную. Я просто не смогу принять её.

Уши у чучела оказались проколоты. Даже трижды! Но сразу вручать и надевать на нее подарок я не рискнул. По дороге домой сделал очередной заход объяснить ситуацию.

– Что значит, жить у вас буду? Мне ваще-то на работу ходить надо.

– Как это не работать? Я в столицу за этим и ехала!

– Ничо мне от вас не надо. Вот оплачено за сутки – ими и пользуйтесь. Можете того чернявого позвать, платили то за двоих.

– Я ни слова не поняла. Ваши проблемы – это ваши проблемы. С больной головы на здоровую не надо, лады?

Я сдался! Я взвыл! Это у меня, у меня больная голова? !

Заведенный, припарковал машину и выдернул чучело к подъезду.

Мутер… Буду надеяться, что ее сердце выдержит сегодняшние новости.

Мы вошли в лифт и я поднес магнитный ключ к кнопке четвертого этажа.