Прикосновение зверя - Ольга Аро

Вэл уже сожалела о минутной откровенности. Зря она вообще позволила случиться этому разговору. Маска безучастности привычно опустилась на ее лицо, скрывая бушевавшие эмоции.

– Да-да, знаю, – сказала она поспешно, будто предмет их разговора не значил ровным счетом ничего, – но давай забудем о том, что там написано. Пожалуйста, Никс. Я не хочу, чтобы ты считал, что должен мне и именно поэтому до сих пор со мной рядом.

– Я не поэтому рядом! – горячо воскликнул мальчишка. – Ты такая… не такая, как все!

Вэл замолчала, растерянно разглядывая заалевшее лицо Никса.

«Не такая, как все? »

О боги. Несмотря на всю странность ситуации, Вэл почувствовала, как от слов мальчишки в груди нежно разлилось приятное тепло.

Она нужна ему – этому бездомному воришке, видевшему в ней свою спасительницу, ту, за чьей спиной хочется встать, скрываясь от всех невзгод жестокой реальности.

Вэл прекрасно понимала эти чувства. Только вот…

Будет тяжело. Парнишка особо и не скрывает, что глубоко, по самые уши влюблен.

Она отчетливо видела это в серых, полных с трудом сдерживаемой влаги глазах. И почему же она раньше не замечала этого? Может быть, просто не хотела заострять внимание на очевидном?

Это пройдет со временем, верно?

Или нет.

Когда-то Вэл тоже было четырнадцать, и встреть ее Раза тогда, сомнительно, что между ними завязалось бы что-либо. Но время неизбежно течет вперед, как бурная стремительная река. Пройдут годы, и мальчишка вырастет, но ведь и она станет старше.

Глупости несусветные, но вся ирония была в том, что из-за этих глупостей могли возникнуть ощутимые проблемы.

– А где он сейчас? – Вопрос так некстати выдернул ее из путаных размышлений.

– Кто? – Она моргнула, замечая, как Никс судорожно сжимает пальцами пучок травы.

– Тот человек, который спас тебя.

Вэл помолчала какое-то время, раздумывая над ответом, а затем сказала:

– Далеко отсюда. Мы никогда больше не увидимся, но некоторые его уроки я запомнила. Так что прекращай так смотреть на меня и просто… будь моим другом. Или младшим братишкой, если желаешь.

От искрящейся искренней улыбки лицо Никса озарилось, и Вэл поразило отразившееся в серых глазах облегчение.

– Ты серьезно, Тень? – с придыханием спросил он, блестящими глазами всматриваясь в ее лицо.

– Вполне, – кивнула Вэл. – Я живу вдвоем с собакой, и, наверное, это не совсем нормально. Да и не выгонять же тебя на улицу. Вор из тебя никудышный, сам знаешь, так что жалко тебя, глупого.

– Эй! – дурачась и изображая обиду, воскликнул Никс.

Вэл улыбнулась, и мальчишка широко улыбнулся ей в ответ.

– Ну-ну, мне вообще удивительно, как ты дожил до встречи со мной.

Никс возмущенно взмахнул руками, мгновенно превращаясь в обыкновенного подростка, каким он и должен был быть в своем возрасте, не укради суровая действительность его детство.

Вэл приподняла подбородок, подставляя лицо солнцу и краем уха слушая недовольное бурчание обиженного мальчишки.

Хотелось верить, что опасные темы исчерпаны и Никс больше никогда не затронет вопрос их отношений. По крайней мере, ближайшие года три-четыре. Если они оба проживут столько, конечно.

– Тень, можно всего один вопрос?

– Валяй. – Она расслабленно вдохнула теплый, пропитанный солнцем воздух.

Мальчишка никогда не называл ее по имени. Не потому, что сам хотел так, а потому что Вэл запретила. Ее прошлое имя – оба имени – принадлежали другому миру.

– Ты сказала, что не можешь любить. Это из-за того человека, да? Который спас тебя?

Боль не заставила себя ждать, прочерчивая кровоточащие линии глубоко внутри.

– Нет, – совладав с собой, ответила она, – тот человек здесь ни при чем.

«Врешь, Валлери, и не краснеешь. Не проще ли сказать правду и быть откровенной перед тем, кого ты совсем недавно в глаза назвала братом? »

Невозможно. В одном она была честна – когда сказала, что не может никого любить.

Верно. Потому что уже любила.

Запах гниющей плоти ворвался в ноздри, и Вэл прижала руку ко рту, с трудом останавливая рвотные позывы. Она поспешно натянула на нос шейный платок, скрывая лицо, и без того погруженное в тень от капюшона, и на миг остановилась, приводя дыхание в норму.

Отвратительно, но выбора не было. Отодвинув грязную, серую от времени тряпку, служившую дверью в это богами забытое место, Вэл ступила в бесконечно длинное, узкое помещение, больше напоминавшее старую полуразрушенную конюшню, чем лазарет для бедняков и безродных. Медный запах крови и трупная вонь висели в воздухе густо, смердяще, почти ощутимо видимо в тусклом блеклом свете масляных светильников.

Прогнившие соломенные лежаки устилали пол, образуя небольшой проход, по которому торопливо сновали сестры милосердия, одетые все как одна в темные закрытые платья. Их волосы, собранные на затылке в тугие пучки, казались бесцветными, сливаясь с обстановкой этой вонючей дыры. Носы и рты женщин были закрыты черными платками, делающими их лица безучастными, не несущими в себе ни единой эмоции.

Желудок унялся, больше не пытаясь извергнуть свое содержимое.

Вэл, двигаясь медленно, прошла вперед по проходу, с неприязнью рассматривая обитателей лазарета.

Стоны и всхлипы раздавались со всех сторон, словно музыка преисподней. Практически каждый лежак был занят корчащимся в агонии телом.

Вэл видела стариков, сплошь покрытых струпьями, с сочащимся гноем из обширных ран. Видела незадачливых разбойников, лишившихся рук или ног, а если не повезло, то и того и другого сразу. Городская стража хорошо делала свою работу – этого нельзя было не отметить.

Кровоточащие, наспех перевязанные культи были обсижены полчищами мерно жужжащих жирных мух. Наблюдая, как молодой, некогда симпатичный мужчина, кривя рот от боли, прижимает к груди окровавленные обрубки своих рук, лишившихся кистей, Вэл передернуло. Она вспомнила, как бежала по городу, скрываясь от едва не поймавших ее стражников. Не решись она тогда повернуть к болотам, ее, скорее всего, ждала бы такая же участь.

Она поспешно отвела взгляд и двинулась дальше, перешагивая через проржавевшие, невынесенные судна с испражнениями и кучи грязного, окровавленного тряпья, брошенного прямо в проходе.

Совсем юная сестра милосердия вопросительно посмотрела на нее, но промолчала, уступая путь. Вэл понимала ее удивление. Она, одетая в дорогую одежду, с лицом, скрытым от посторонних, казалась чуждой этому месту. Наверняка она теперь ломает голову, что такой, как Вэл, понадобилось здесь – в вонючей, прогнившей насквозь клоаке для тех, у кого не было лишнего гроша на нормального доктора.