Сколько стоит твоя смерть - Ирина Градова

– Нельзя!

– Кто вы и что делаете в моем номере? ! – громким шепотом спросила я, постепенно успокаиваясь: если меня не прикончили сразу, то, скорее всего, мне это и не грозит.

– Узнаете в свое время. А пока – одевайтесь, только поскорее!

– Отвернитесь! – потребовала я.

– Обойдетесь! – твердо, но вполне дружелюбно ответил незнакомец. Он отступил в тень, и я не могла видеть его лица, однако подозревала, что он местный, потому что уже научилась отличать малагасийский акцент. – Думаете, я никогда не видел того, что вы в состоянии предъявить?

Пришлось подчиниться. А что делать: высунуться из окна и заорать на всю улицу в надежде, что кто-то услышит? Где гарантия, что я после этого не окажусь на асфальте с размозженным черепом? С другой стороны, зачем-то ведь он пришел, и, возможно, следует выяснить, какова его цель.

По понятным причинам я не стала снимать футболку, в которой спала, только натянула джинсы и всунула ноги в теннисные туфли. Набросив на плечи вязаную кофту (все-таки ночь на дворе), я повернулась к незваному гостю, который неподвижно стоял в тени, наблюдая за каждым моим движением. Хоть я и не могла видеть его лица, мне почему-то казалось, что он ухмыляется.

– Ну, готовы? – спросил незнакомец, и я кивнула. – Тогда идите вперед. И не вздумайте выкинуть что-нибудь, а то. – И он красноречиво ткнул чем-то твердым между моими лопатками, едва я повернулась к двери. Скорее всего, «нечто» было дулом пистолета, и я не испытывала ни малейшего желания проверять свою догадку. Мы спустились в пустое фойе. За стойкой администратора не было ни души, и я понадеялась, что мой конвоир ничего не сотворил с ни в чем не повинным портье. Снаружи нас встретил и прохладный воздух ночи, и все та же буйно цветущая жакаранда. Теперь ее вид не показался мне романтичным: я слишком боялась за собственную жизнь. Вернее, не то чтобы я опасалась, что меня убьют, но страшилась неизвестности, ведь знание того, что может произойти, позволит продумать стратегию поведения, тогда как отсутствие этого знания лишает всех преимуществ.

Похититель втолкнул меня в машину, припаркованную с обратной стороны отеля, выходившей на глухие стены соседних зданий, и я тут же поняла, что в салоне не одна. Не успела я взглянуть на человека, ставшего моим соседом, как он отвернул меня от себя и ловко завязал глаза.

– Не дергайтесь, мадам, – услышала я другой голос. – Вам не причинят вреда, если вы сами не поспособствуете этому!

Я и не пыталась способствовать: что толку, если эти двое вооружены? Пока мы ехали, я, как рекомендуют в шпионских фильмах, считала повороты и прислушивалась к звукам, доносившимся через открытые окна автомобиля. Проблема в том, что Антананариву я совершенно не знаю, поэтому вряд ли это в дальнейшем поможет вычислить место, куда меня везут.

Я не знала, сколько прошло времени, но мне показалось, что мы ехали несколько часов. Потом двигатель заглушили, меня вытащили на воздух (надо признать, бережно, явно стараясь не причинить вреда) и, легонько подталкивая в спину, заставили двигаться вперед. Я шла, то и дело спотыкаясь то ли о камни, то ли о корни деревьев.

– Стоп! – наконец услышала я голос человека, похитившего меня из номера. – Можете снять повязку.

Что я и сделала с превеликим облегчением: чувствовать себя беспомощным слепым котенком – не самое приятное ощущение на свете! Я думала, что глаза легко привыкнут, ведь ночь на дворе, но меня ослепил яркий свет. Секунд через тридцать я сообразила, что нахожусь в центре круга, образованного множеством костров, у которых сидели и стояли люди. Некоторые из них носили камуфляжную форму, другие, коих большинство, были в гражданской одежде, но сомневаться в их принадлежности к какой-то военизированной группировке не приходилось: у большинства на поясе болтались армейские ножи, а рядом лежали автоматы. Однако я не почувствовала угрозы, направленной в мою сторону: все вели себя спокойно и глазели на меня скорее с любопытством, нежели с враждебностью.

– Так это она и есть? – услышала я и обернулась на голос. Ко мне приближался невысокий, плотный чернокожий мужчина в камуфляже. Его курчавые волосы были угольно-черными, как и короткая борода, а во французской речи почти отсутствовал акцент. Остановившись напротив, этот человек оглядел меня снизу доверху, сдвинув брови.

– Не знаю, что вы имеете в виду, – ответила я на его странную реплику, – но хотелось бы знать, по какому праву меня приволокли неизвестно куда среди ночи!

– А мне вот хотелось бы знать, – злобно вращая блестящими черными глазами, прошипел мужчина, наступая на меня, – почему приехавшая неизвестно откуда дамочка подняла на уши всю полицию Мадагаскара и нам теперь приходится бегать по острову, нигде не задерживаясь дольше суток!

– Я вас не понимаю! – повысила я голос, не отступая ни на шаг, хотя именно к этому меня вынуждал неизвестный.

– Вы хоть понимаете, с кем имеете дело? – с легким изумлением поинтересовался он, притормаживая и засовывая руки в карманы.

Оглядевшись, я увидела, что взгляды всех присутствующих устремлены на нас двоих. У меня не было возможности сосчитать их, но явно больше полусотни, – и это только те, кто расположился у костров: в палатках, скорее всего, народу и того больше.

– Ну, – начала я, – могу предположить, что вы – члены исламистской террористической группировки, как ее там… Fifanampiana?

– Ух ты, какая догадливая! – присвистнул мужчина и, к моему удивлению, вдруг громко расхохотался. – Значит, знаешь про нас, а? – неожиданно перешел он на «ты» и, обращаясь к своим людям, что-то прокричал, указывая на меня пальцем. Они ответили дружным хохотом.

– Может, знаешь, и как меня зовут? – вновь обратился он ко мне.

– Не имею удовольствия.

– Что ж, тогда представлюсь: мое имя Афу [5 - Афу – огонь, пламя (малаг. ). ], а эти люди – армия освобождения Мадагаскара.

– Очень приятно.

Он снова внимательно оглядел меня, усмехнулся и сказал:

– А ты не робкого десятка, дамочка! Ты мне нравишься.

Я едва сдержалась, чтобы не ответить, что Афу мне совершенно не нравится, но в данных обстоятельствах, когда силовое и всякое другое преимущество на его стороне, это представлялось не очень разумным.