Вьетнам. Отравленные джунгли - Александр Тамоников

– Анекдот рассказать, Андрей Иванович? – встрепенулся Газарян. – Американцы окружили в джунглях вьетнамский отряд, кричат: «Вьетнамцы, сдавайтесь! » Им в ответ: «Вьетнамцы не сдаются! Карпенко, снаряды! » А что, товарищ майор, прямо как мы сейчас – вроде бы есть, а вроде и нет, хотя весь мир прекрасно знает, что мы здесь есть… Попали, товарищ командир! – восторженно взвыл оператор. – Ей-богу, попали! Конец котенку, не будет больше гадить!

Цель поражена, сообщала станция. И не важно, целиком сбита или получила повреждения – гадить все равно не будет! Часть самолетов шла на малой высоте – ухала ствольная зенитная артиллерия. Взрывы гремели в отдалении – значит, прорвалась только часть. Поступали сигналы со станции разведки и целеуказания: самолеты прорываются к мосту! Несколько машин заходят на железнодорожный узел, который в данный момент забит составами! Снова цели на экране: неустойчивые прыгающие точки.

– Пологое пикирование, Андрей Иванович! – кричал Газарян. – Ох, любят они это дело… Да кто же так пикирует! У меня попугай у сестры лучше пикирует! Идут, Андрей Иванович, опять идут! Смотрите! – Армен смеялся в каком-то нездоровом возбуждении. – Они свет и свободу несут в брюхе своих бомбардировщиков!

Андрей отстранил подчиненного, сам припал к экрану. Точки на радаре сблизились, потом отпрыгнули друг от друга, словно резиновые мячики. Американцы использовали помехи, впрочем, ничего нового. Он всматривался в экран до острой рези в глазах. Рука дрожала на кнопке «Пуск». Уже можно… Нет, не стоит, лучше подождать, пусть точки сойдутся. Американцы в горячке штурма часто теряют контроль, увлекаются, делают то, что никогда бы не сделали на учениях. Он дождался, когда две цели окажутся практически рядом, зачем-то сблизились… и надавил на кнопку. Сорвалась ракета с северной пусковой установки, несколько секунд томительного ожидания, когда зубы отбивают яростный барабанный бой, а сердце готово выскочить из груди…

– Доставлено! – рассмеялся Газарян. – Высший пилотаж, товарищ майор! Вы две цели одной ракетой поразили!

Такое случалось нечасто. Есть, однако, бог на этом свете, видит, кому тяжко! Две отметки пропали с экрана радара. За пределами железной кабины прозвучали глухие разрывы – самолеты упали в обозримом пространстве, у летчиков не было возможности катапультироваться. Жалости к этим людям Андрей не испытывал. Они уничтожают мирных жителей тысячами, стирают с лица земли города и поселки, обрабатывают джунгли ядовитыми дефолиантами, а населенные пункты и позиции войск – напалмом, и там не остается ничего живого. А улетая обратно на базу, даже не смотрят, что наделали…

– Метко, командир! – прозвучал в динамике радостный крик Давыдова. – Но у меня плохие новости – это еще не все!

Первое звено рассеяли. Кто-то прорвался к городу, но большого урона не нанес. Один из самолетов резко сошел с курса. Он шел над рекой на малой высоте. Хлопали зенитки, размещенные вдоль береговой полосы. У пилота сдали нервы – он сбросил бомбы чуть не в воду, взмыл вверх, стал разворачиваться…

Истребительная авиация Вьетнамской народной армии в этот день не работала, и за все отдувались зенитчики. Новое звено истребителей-бомбардировщиков заходило на город с юго-востока. Они не кончались, работали с упорством обреченных. Всему миру известно, что война вот-вот кончится, американцы уйдут, и проиграет в этой мясорубке кто угодно, но не социалистический Вьетнам! Часть отметок пропала с экрана – три самолета свернули к мосту. Хлопала ствольная артиллерия, невозмутимо работал комплекс майора Овчарова. Цели возникли на экране – оставшиеся самолеты шли на Ханьхо. Такое и раньше случалось: пропадало ощущение времени, все мысли и чувства концентрировались только на экране. Захватить цель, довести до той точки, когда уже не жалко выпустить ракету…

Снова работали вдвоем – каждый по своей мишени. Три ракеты уже выпустили, осталось три. Перезаряжать комплекс во время боя нельзя – сразу слетится стая, и все разнесут в пух и прах. Да и долгий это процесс… Первая ракета ушла в «молоко». Газарян возмущался в полный голос, бил кулаком по раскаленной панели, допускал высказывания оскорбительного характера в адрес проклятых американских агрессоров. Азартный был парень, увлекающийся. Андрей опять выжидал до последнего, вел мишень, закусив губу. Пуск! Вел ракету, подавая сигналы на бортовую аппаратуру, рука практически не дрожала. Попадание – как бальзам на душу! Порой он ловил себя на мысли, что в определенные моменты становится кровожадным – особенно после сообщений о гибели мирного населения в обеих частях разделенного войной Вьетнама… «F? 105» отвалил от курса, летчик пытался удержать машину. Он уже не представлял опасности. Последняя ракета осталась…

– Товарищ майор, кажется, на нас идет… – прозвучал в динамике деревянный голос Романчука. – Американец засек наши позиции, сейчас вдарит из всех стволов. Вы уж поработайте с ним, а то пожить еще хочется…

Пожить еще лет сорок было бы неплохо! Если выбросит этот упырь все бомбы, то накроет площадь, равную тридцати футбольным полям. А это, как ни крути, вся позиция комплекса! Самолет заходил над джунглями, но это не помеха. Главное, чтобы раньше времени не начал снижаться, а то вряд ли попадешь… Отметка дрожала, исполняя искрометный танец. Вот, пропала на пару секунд, вызвав мощный выброс адреналина – снова возникла, видимо, уходила за гору. Высота три тысячи метров – критическая для ЗРК, дальность шесть километров… Он выпустил ракету с упреждением – под надрывный кашель Газаряна. У того от напряжения чуть глаза не выстрелили из орбит! Попадание! Набил руку, черт возьми! Как в тире! Отметка пропала с экрана и больше не возникала. Андрей в изнеможении откинулся на спинку стула. Пот хлестал как из ведра, даже подошвы сандалий промокли.

– Вы прямо ворошиловский стрелок, Андрей Иванович… – похвалил Газарян и резко помотал головой, словно стряхивал наваждение. – В джунгли упал, да и хрен с ними, джунглями, лишь бы не на наш «спальный район»…

Лагерь находился в километре от позиций, туда он при всем желании не мог упасть… Все, шабаш, зенитный комплекс выпустил все шесть ракет и больше стрелять не мог. Окружающее пространство ходило ходуном, в городе гремели взрывы – часть самолетов прорвалась и освобождалась от груза. Непосредственная угроза зенитному комплексу вроде миновала. Экран радаров был девственно чист. Но над городом шел воздушный бой, и повлиять на эту беду майор Раевский уже не мог.

Люди высыпали на улицу – здесь хоть как-то дышалось. Ноги путались в электрических кабелях. Земля не держала, уходила из-под ног. Какое-то опустошение в душе, беспокойство, что мог сделать больше, но, черт возьми, не сделал! Высовывались из укрытий вьетнамцы. Подбежал товарищ Динь – весь сморщенный, бледный.

– Товалися майор, все консилось? – Он сильно коверкал русские слова, но, в отличие от своих соотечественников, имел хоть какие-то познания. А многие команды схватывал чисто интуитивно. Ох уж эти стажеры-дублеры… Впрочем, из этих людей мог выйти толк, не боги горшки обжигают.

– Ваше дежурство, товарищ Динь, – устало махнул рукой Андрей. – Занимайте места операторов, сканируйте воздушное пространство. В случае появления самолетов неприятеля – немедленно докладывайте.

– Есть, товалися майор! – Бравый лейтенант лихо отдал честь и разразился командными возгласами. Для постороннего они звучали потешно, хотя ничего смешного в этом не было. Вьетнамцы любили улыбаться, были приветливы и благодушны, но за этой ширмой скрывалась серьезная нация – со строгой дисциплиной, стойкостью и самоотдачей. Вьетнамцы свято верили в правоту своего дела, и порой брала жалость за американцев – неужели те и впрямь решили, что эту нацию можно победить? Места операторов и вспомогательного персонала вьетнамцы заняли за считаные мгновения – просто разлетелись и уже находились на местах. За случайный пуск волноваться не приходилось – нечем стрелять. Дым над стартовыми позициями уже развеялся. Подошли офицеры – выжатые, обмусоленные. Саня Давыдов подтягивал трусы в горошек и виновато улыбался – резинка растянулась. Андрей мысленно усмехнулся: и это инженерно-интеллектуальное ядро зенитно-ракетного комплекса?