По свежему следу - Александр Тамоников

– То, что ты пьяный избил молодого человека, который с друзьями спокойно и мирно отдыхал в баре. Этого тебе показалось мало, и ты решил выставить парней из заведения. Уж что там у тебя замкнуло в голове, никто не знает, но ты достал боевой «ПМ» и выстрелил по столу, за которым сидели друзья избитого парня.

Галдин качнул головой и заявил:

– Понятно. Один из отморозков или все они кучей имеют высокопоставленных папаш и мамаш.

– Не сами же они заработали на «Рендж Ровер», который ты, кстати говоря, угрожал взорвать.

– Это указано в заяве?

– Да, Галдин. Тебе что-нибудь говорит фамилия Гарданов?

– По-моему, какая-то шишка в мэрии.

– Бери выше! В федеральном правительстве.

– Это не первый заместитель какого-то министра?

– Он самый. Гарданов Анатолий Николаевич. Один из юношей, перенесший стресс из-за твоих агрессивных действий, Рудольф Анатольевич, его сын. Ему же принадлежит и внедорожник.

– Да мало ли что написали эти придурки.

– Если бы только они одни. Против тебя дали свидетельские показания бармен, официантка и две девушки, которые отдыхали в кафе, когда ты пьяный дебоширил.

– Ясно. Подсуетился адвокат чиновника?

– Само собой. А ты ждал чего-то иного?

– Но вы-то понимаете, что без причины, причем очень веской, я не стал бы бить, кстати, защищаясь от одного подонка, и делать предупредительный выстрел против двух других? Не знаете, оружие у них полиция не обнаружила, хотя бы травматическое?

– Какое оружие, Вадим? У мальчиков, прилежных студентов престижного вуза, никакого оружия не имелось. Они даже пьяными не были и, естественно, ни на кого не нападали, никого не оскорбляли.

– Ладно. Мне все ясно. Дальше что?

Серданов посмотрел на часы.

– Думаю, минут десять у тебя есть.

– На что?

Полковник достал из папки чистый лист бумаги, положил на стол, рядом опустил свой «Паркер».

– Присаживайся и быстро, но подробно изложи то, что реально произошло вчера в баре «Весна». Включая и то, что ты увел из бара молодую, возможно, несовершеннолетнюю девушку.

– О роде занятий этой девушки писать?

– Все писать.

– Никакой девушки не было. Ни молодой, ни старой.

– Пиши, старший лейтенант. У тебя всего десять минут.

– А что это даст?

– Больше, чем ты представляешь. Давай расписывай все, я к офицерам на улицу, заодно и генерала встречу. Тебе написать объяснительную и находиться здесь.

– Понял. Есть один вопрос.

– Давай.

– Вы-то откуда узнали о заяве?

– Как говорится, не имей сто рублей, а имей сто друзей, – ответил полковник и вышел.

Галдин принялся писать объяснительную. Управился он с этим быстро. Опыта у старшего лейтенанта хватало. Стряпать подобные бумаги ему приходилось часто.

На улице зашумел и замолк двигатель авто.

Старший лейтенант подошел к окну, поднял жалюзи, увидел у входа «БМВ» генерала Адаксина. Тот стоял у крыльца, рядом – полковник Серданов и офицеры отряда, вызванные на беседу. Его товарищи направились в штаб, скорее всего, в зал совещаний.

Генерал же с полковником зашли в кабинет.

– Вот Георгий Борисович, наш герой!

Галдин принял положение «смирно».

– Здравия желаю, товарищ генерал-майор.

– Здравствуй, старший лейтенант. Погусарил, значит, вчера?

– Никак нет. Действовал в строгом соответствии с законом. Ладно, почти в строгом, однако иначе не мог.

– Да что ты? Объяснительную написал?

– Так точно!

– Давай. – Генерал взял лист бумаги, присел в кресло, прочитал, поднял глаза на Галдина и осведомился: – Это правда?

– Слово офицера.

– Я, конечно, и прежде не доверял показаниям этих представителей «золотой молодежи». Судя по твоим объяснениям, они подпадают под серьезные статьи.

Серданов вздохнул и заявил:

– Пока под серьезную статью, Георгий Борисович, подпадает старший лейтенант Галдин.

– Это пока. – Генерал достал сотовый телефон, нашел в памяти нужный номер, включил громкую связь и нажал на кнопку вызова. – Михаил Андреевич, приветствую, генерал Адаксин.

– Доброе утро, Георгий Борисович.

– Я по предстоящей работе группы гуманитарного разминирования и противоправным действиям одного высокопоставленного чиновника правительства, точнее сказать, его сыночка.

– Слушаю.

Адаксин коротко изложил собеседнику суть дела, зачитал объяснительную старшего лейтенанта Галдина и добавил:

– Таким образом, Михаил Андреевич, «золотая молодежь» продолжает творить беспредел, а люди, пытающиеся их остановить, заносятся в разряд обвиняемых. Мне интересно, сколько данное безобразие будет продолжаться? Помнится, на совещании у президента ясно было дано понять, что надо выявлять и жестко пресекать этот беспредел. Но ничего не происходит. Более того, детишки наших чиновников начинают представлять угрозу офицерам спецподразделений и проведению запланированных спецмероприятий. Чиновники же, вместо того чтобы образумить своих чад, прикрывают их, используя свое служебное положение. В итоге на данный момент я не могу гарантировать выполнение задачи, поставленной центром. Из-за вседозволенности некоторых лиц.

– Я все записал. Значит, господин Гарданов?

– Его сын с товарищами. В полиции есть данные о них и искаженная, даже клеветническая информация об этом происшествии.

– Разберусь лично с Гардановым и сотрудниками органов правопорядка, которые прикрывают незаконные действия названных вами лиц. Ваш офицер может продолжать службу. Никто не будет мешать решению поставленной задачи.

– Благодарю, Михаил Андреевич.

– Вы сбросьте мне объяснения старшего лейтенанта по закрытому каналу правительственной связи.

– Хорошо. Сделаю. Вам мало устного доклада?

– Нет, не в этом дело. Просто есть мнение, что господин Гарданов засиделся на занимаемой должности. Он нередко игнорирует законы и использует служебное положение в корыстных целях. Это коррупция, с которой мы должны бороться бескомпромиссно и жестко.

– Понял. Объяснение будет передано немедленно.

– Жду, как и предварительный план работы в Сирии.

– Сейчас отправлю, Михаил Андреевич.

– Удачи!

– До свидания. – Адаксин отключил телефон, взглянул на Галдина и приказал: – Спуститесь в зал совещаний, товарищ старший лейтенант!

– Есть, товарищ генерал-майор!

Глава 3

Разведчики Адамсона передохнули и в 3. 05 продолжили перемещение к первому открытому участку дороги. До перекрестка, за которым он начинался, было всего метров сто.