Днем с огнем - Карина Вран

– Жесть какая! – непритворно схватился я за сердце. – Про половины особенно.

– Люд где прибалтывает, где примысливает, – продолжил Кошар. – Но много что – чистая правда.

– Сказка ложь, да в ней намек! Добрым молодцам урок, – заговорил Мал Тихомирыч неожиданно для меня строками из Александра Сергеевича, причем не своим голосом, явно кому-то подражая, не иначе, припомнил какую-то «фильму». – От девок отсуленных чаще всего родятся дочурки водников. Точно говорю, дочка водного хозяина с тобой разговаривала.

– Не назвал бы это разговором… – я поежился, воспоминания были свежи. – Это что получается, она ко мне с Фонтанки шла?

– Что ты уже успел сделать тамошнему водяному? – на Кошаре – не иносказательно, натурально – потемнела шерсть. – Бестолковщина, он же большак среди водников града всего! Живо, без утайки, говори, что вытворил? !

Я, как-то вдруг засмущавшись тогдашней своей уверенности в собственной правоте, рассказал про монетки, кулак и мою грозную реплику, с бензином и искоркой. Чтобы ничего не упустить, пересказал и эпизод на Литейном мосту.

– Не удивлюсь, если они связаны, события эти, – присовокупил к «делу» свое подозрение.

– Это – нет, забудь, – отмахнулся Кошар. – По граду водяных немало, Нева на участки поделена, у притоков с каналами свои хозяева. Ты всем им не по нраву, всем. И шалить с тобой станут – все. Но какой же ты балбесина…

– Я никому кулаками не махал, – возмутился я и тут же понял, как глупо выгляжу со стороны.

Как мальчишка, кричащий: «Он первый начал! Нещитово! »

– Ты швырял блескушки в его дом. До блескушек охочи русалки, особенно те, что малого срока под воду ушли. А блескушки – с твоих рук – жглись. Забыл, кто ты теперь? Тебе указали на неправоту, невместность, ты же возбух. Красный молодец! Лицом красив, умом непрозорлив. Но нет, не думаю, что оттуда пришла к тебе вестница. Сказано: водица – неугодица, а не водица – гневица, и не водица – мертвица. Нет, дойти бы она дошла. Доплыла б рыбкою, канализация всюду раскинулась. Но не стал бы большак на мелкую мошку волну гнать. Ты потом ума поскреби по сусекам, извинения принеси, как положено. Но – неугодица…

– С прудов, чай, кладбищенских, мнишь, притащилась рыбеха? – встрепенулся парадник. – Неугоден им пламень у их вонючих луж? Две полосы: две воды да пена белая… Дела… С одного краю – правила не нарушены, с другого – огневик в своей земле.

Я выпал из их диалога, окончательно перестав что-либо понимать. Вроде не дурак, но слишком много аллегорий, и речь их, местами далекая от современности… Про полосы с трудом, но догадался: полосы на гольфах, две, по числу прудов на близком к нам Пискаревском мемориальном кладбище, один водоем больше, другой меньше, плюс канал еще. До этого дойти – много ума не надо, как и знаний.

Правила, земля, неудобица с гневицей – тут я забуксовал. Еще и организм после стресса и перекуса потребовал отпустить его на боковую.

– Канализация? – выловил я из общего (и для меня мутного) потока слово. – То есть, мне теперь с опаской ходить… кхм… в уголок задумчивости? Из трубы могут того…

– Ты из крайности в крайность-то не кидайся. То он большаку грозит, то по малой нужде ходить опасается. Отследить по воде – могут, в ту же Фонтанку ты своею рукою кидал монеты со своим следом, – пожевал губами Мал Тихомирыч. – Но навредить тебе тут – нет, тут моя власть. И его, с крупинку. Разве что по приглашению твоему, ты их раздавать горазд.

Он махнул седыми волосами в сторону манула.

И тут я покрылся холодным потом, поняв, что до седьмого этажа с теми темпами, что лилась вода, лифт не успел бы наполниться настолько, чтобы скрыть меня с головой.

– Постойте, это я, получается, убил девочку за «привет» от соседей? !

– Так уж и убил, – махнул хвостярой Кошар. – Когда я чешуйку жег, воду невелик уже выплеснул. Не ссохлась дрянь эта, значит, хозяйка не в целости, но в Яви.

– Что это хоть за чешуйка? – спросил я чисто механически.

Грех брать на душу с убийством… пусть даже условно живого существа за просто так (за «показалось») я пока не был готов. Что там: если оставить в стороне нешуточный испуг от ее способа передачи информации, мне она была симпатична. До того, как вода полилась, но была ведь.

– Повязать тебя она хотела, – ответил не манул, а малорослик. – Душу взять в присягу она б не смогла, но и тело огневика в службу себе поставить, или подменыша сотворить – вполне почетно. Всего и надо было, чтоб ты утоп с ее следом на теле.

– Как мило! – всплеснул руками я, резко утратив остатки симпатии к малышке. – Пойду-ка я спать. Подсказки, как мне быть дальше, с радостью выслушаю утром.

Первым делом по пробуждении я не к «родным» нечистикам за продолжением беседы отправился, а позвонил служивому. Тому, который младший. Вообще-то номер его я сохранил еще в день покупки Нокии, но позвонить – вроде как не горело, я и отложил. А тут повод появился побеседовать.

– Приветствую! – поздоровался я, дождавшись ответа. – Андрей Бельский беспокоит, мы двадцать второго числа по печальному поводу познакомились.

– Помню, конечно, – отозвался аппарат голосом младшего лейтенанта. – Такое не забудется… Очень хорошо, что позвонили, мне как раз с вами связаться поручили. Мы можем пообщаться?

– Сегодня я целый день свободен, – заверил я Сергея.

Договорились встретиться в семнадцать тридцать на Финляндском. Хоть и суббота была, а служба и в выходной призвала работящего парня. Почему там? Не в дом же его звать, с котом ученым знакомиться. И мне в Невский район ехать сегодня резона не имелось. Нейтральная территория подошла нам обоим.

– С сыскарем разговаривал? – спросил Кошар, стоило мне появиться на кухне.

– У тебя прям ушки на макушке, – усмехнулся я. – А Мал Тихомирыч где?

– Занят он. Не один ты в этом доме проблемы создавать умеешь, – с укоризной ответил овинник. – С законником за вчерашнее молвить будешь? Дело не совсем по их части, но вреда от болтовни не будет.