Семь клинков во мраке - Сэм Сайкс

Прямо как я. Просто еще один бесформенный, бесполый силуэт под плащом и с палантином на голове. Никто не косился на мои белые волосы, не рассматривал, пытаясь угадать, что же скрывается под тканью, вообще не обращал на меня внимания. Им той ночью своего дерьма хватало.

Это меня вполне устраивало. Мне тоже было чем заняться. А для моих дел чем меньше любопытных глаз – тем лучше.

Окна каждого второго дома темнели, а вот в таверне – обшарпанной двухэтажной лачуге в центре городка – горел свет. Причем так ярко, что видны были грязь на стеклах, облупившаяся краска фасада и уродливая вывеска на скрипящих петлях: «Последняя надежда Ральпа».

Уместное название.

В этом я еще больше убедилась, когда распахнула дверь.

Стоя там, насквозь мокрая – у ботинок постепенно натекал небольшой океан, – я напоминала себе мертвую кошку, которую выволокли из нужника. И все равно выглядела, черт возьми, куда лучше обстановки этой таверны.

Восхитительный слой пыли доблестно пытался скрыть менее восхитительную щербатость столов и стульев общей залы. Подмостки, наверняка видавшие массу паршивых выступлений, были окутаны полумраком; теперь там стоял одинокий вокафон, играющий мелодию, которая была на слуху разве что при жизни ее автора. В комнатах наверху когда-то явно обретались проститутки, если вообще существовали настолько невезучие, чтобы попасть в подобный город. Я бы назвала эту дыру склепом, если бы не посетители – правда, видок у них был такой, будто они просто нашли гробницу поуютнее.

Несколько подростков – два парня и девчонка – в дальнем углу потягивали пойло, какое они там могли себе позволить, и пялились в стол. Работяги, мелкая шпана, бьюсь об заклад, которая нанималась к местным жителям на грошовую работу за грошовую плату на грошовую выпивку. А за стойкой маячил крупный мужик в грязном шмотье, лениво протирая тряпкой единственный чистый стакан.

Я подошла, мужик отставил стакан. Судя по черным разводам на стекле – тряпкой здесь вытирали не только посуду.

Плевать. Все равно надолго не задержусь.

Ральп – по всей видимости, это был он – даже не стал спрашивать, что мне нужно. В Шраме в лучшем случае предложат выбор из пары бутылок. А если удача на твоей стороне, то ты не окажешься в местечке под названием Ринова Яма.

Мужик потянулся было к бочонку под стойкой, но замер, когда я кашлянула и предупреждающе взглянула на него. Кивнув, он достал бутылку виски – «Эвонин и сыновья», гласила черная этикетка – и уставился в ожидании отмашки. Кивнув, я бросила на стойку серебряный накл. Прежде чем налить, Ральп взял его в руки, убедился, что настоящий, и сунул в карман.

– Проездом? – спросил он скорее по привычке, чем из интереса.

– А что, здесь вообще кто-нибудь задерживается? – отозвалась я, глотнув горькую бурую жидкость.

– Только если наделают достаточно глупостей. – Ральп выразительно глянул на пьющих в углу ребят. – Твоя первая – зайти сюда. Дороги сейчас превратятся в месиво на долгие дни. Из города без птицы не выбраться.

– Птица-то есть, – усмехнулась я из-за стакана. – А я уж думала, лишняя монетка тебе в радость.

– От металла не откажусь. – Он окинул меня взглядом и вскинул бровь, словно вдруг понял, что под мокрым, вонючим плащом скрывается женщина. – Но если ты и правда хочешь меня порадовать…

– Знаешь что. – Я подняла палец. – Закончишь эту мысль – может, чутка и порадуешься. А оставишь при себе – зубы целы будут. – Я мило улыбнулась всеми своими шрамами. – Простое удовольствие, сэр, зато надолго.

Ральп снова оглядел меня, задумчиво потер подбородок и кивнул.

– М-да, дело говоришь.

– Но все же предложу не менее приятное. – Я бросила на стойку еще три накла. А когда Ральп за ними потянулся, добавила кое-что еще. – Если, конечно, ты порадуешь меня.

Я развернула лист и придвинула его к Ральпу. На желтой бумаге чернилами было намалевано лицо в ухмыляющейся оперной маске под всклокоченной копной волос. В изящной черной рамке внизу значилась внушительная сумма, а сверху шла надпись: «СМЕРТНЫЙ ПРИГОВОР».

– Ах ты ж сукин сын! – воскликнул Ральп, вскинув брови. – Ты ищешь этого сукина сына? !

Я поднесла палец к губам и мельком огляделась. Детишки, кажется, ничего не заметили, продолжая пялиться на бутылку.

– У сукина сына есть имя, – произнесла я. – Дайга Фантом. Что ты о нем знаешь?

С моей работенкой довольно быстро учишься читать по лицам. Лжец опознается с одного взгляда. Судя по морщинкам вокруг глаз и рта, Ральп привык широко улыбаться. Значит, наверняка в свое время и прибрехивал – скорее всего, самому себе.

Но не слишком преуспел в этом.

– Ничего, – ответил Ральп. – Слыхал имя, да и все.

– Прям-таки и все?

– Знаю, что какое бы богатство за его голову ни предлагали, оно того не стоит, – выразительно посмотрел на меня Ральп.

Я оглянулась. И не менее выразительно сдвинула плащ так, чтобы блеснуть эфесом клинка у бедра.

– Хочу у него кое-что забрать.

– Надеюсь, что найдешь для этого дельца кого еще. – Ральп поискал, чем бы занять руки, в конце концов выбрал очередной грязный стакан из кучи и принялся его натирать. – Не знаю ничего о магах, не говоря уже о скитальцах вроде этого… мужика. Это все байки, которые травят в тавернах. А у меня давным-давно уже некому их слушать. – Он фыркнул. – Но, мэм, я не уверен, что вообще заметил бы такого в наших краях.

– Дерьмо птичье. – Я наклонилась ближе, зашипев сквозь зубы. – Я здесь уже три дня, и самое занятное, что увидела, – как старик уличал свою бутылку вина в распутстве.

– Он не в…

– А прежде чем заглянуть на огонек, я обошла твой кабак и увидела кое-что. – Я сощурилась. – Многовато ящиков с вином для полупустой таверны. Куда отправляешь?

Ральп уставился на стойку.

– Не знаю. Но если ты сейчас не уберешься, позову примирителей и…

– Ральп, – нахмурилась я. – Будет грустно, если придется из-за столь жалкой лжи прищемить тебе хвост.