Семь клинков во мраке - Сэм Сайкс

Кровь застыла в жилах – и отнюдь не от вида разрушений. Щербатые разрывы и раздробленные доски я могла бы объяснить чем угодно. Однако эти дыры были выгнутыми, гладкими, словно дерево и камень, ужаснувшись увиденному, по собственной воле отчаянно спешили убраться с его пути.

И на это способно лишь одно создание.

Ну ни хера ж. Я знала, что Заговор опрометчив. Знала, что Враки отчаян.

Но даже представить, сука, не могла, что он способен призвать Скрата.

Если б меня спросили, что они такое или почему мысль о том, что один из них теперь шляется по Шраму, вызвала у меня желание развернуться и бежать что есть сил в противоположном направлении, я не ответила бы.

Просто обвела бы рукой его творение – превращенных в деревца людей, ужасающее совершенство разрухи вокруг и то, как все живое стремилось спастись от его явления, – и любой здравомыслящий человек не стал бы повторять вопрос.

– Не может быть.

Как выяснилось, здравомыслие тут было редкостью. Лиетт, справившись с тошнотой и со страхом, осторожно подкралась к месту призыва. Держась подальше от мертвецов – и явно избегая их пустых взглядов, – она принялась изучать руины.

– Не похоже ни на один вид магии, о котором я читала, – прошептала Лиетт. – Чего этим добивались?

– Ничего, – отозвалась я. – Что-то пошло не так.

– Например?

Ответить ей я не могла. Не могла объяснить, что раз Скрат сбежал, значит, призыв не сработал как надо и Враки утратил над ним власть. Не могла ей ничего рассказать, ведь если она спросит, откуда я это знаю, после моего ответа она больше никогда не захочет взглянуть мне в глаза.

– Слишком много лишних жертв, – наконец нашлась я. – Выполненный правильно призыв будет чист. Относительно чист, во всяком случае. – Я прошла между мертвецами, разглядывая почерневшую, гладкую землю. – Но призыв существа столь внушительного требует колоссального количества магии. Магии, которой не обладает даже Враки.

– Вероятно, он использовал концентрирующий объект.

– Почему ты так решила?

– Потому что только что его нашла.

Лиетт держала в руках то, что прежде было обелиском. Или его подобием. Теперь он раскололся на три части и стал бесполезен, однако раньше был средоточием, редкой вещицей, способной усиливать чары. Однако в приличных местах вроде Империума их не встретить. Лишь там, где магию не отшлифовали, среди шаманов, знахарей и…

– Обитель, – прошептала я. И указала на письмена, вырубленные в камне. – Он из Обители. Это их безумные религиозные бредни.

– Давай не будем спешить с выводами? – нахмурилась Лиетт. – Религиозное не обязательно значит безумное. – Она задумчиво хмыкнула, изучая письмена. – Впрочем, здесь безусловно произошла какая-то извращенная херня. Обитель не расстается со своими сокровищами добровольно. Можно сказать, вообще не расстается.

– Значит, за ними придут. – Я забрала у Лиетт осколки, спрятала их в сумку. – А это прекрасная причина убраться, пока они не…

Лиетт меня не слушала. Даже в мою сторону не смотрела. И то, что она делала, заставляло скучать по тем временам, когда она, согнувшись пополам, блевала.

Лиетт подошла к человеку, высокому деревоподобному мертвецу. Сняла с пояса чернильницу, вытащила из волос перо. Обмакнула его в чернила, присматриваясь к лицу, выискивая подходящее место.

– Нет, – с нажимом произнесла я, догадавшись, что она удумала. – Мертвопись – дело дурное и без того, что эти трупы изуродованы немыслимой, неизвестной магией.

– Именно поэтому и стоит выяснить, – отозвалась Лиетт, выбрав место на щеке. – Мы еще никогда не сталкивались с такой магией. Мы должны узнать, как она работает. Рассказать могут лишь мертвые.

– Женщина, тебе могу рассказать я! – Я раскинула руки, указывая на разрушения вокруг. – Кто-то наложил заклятие, призвал жуткую сущность, а потом случилось вот это все дерьмо. На кой тут нужны научные исследования, когда…

– Второй закон.

Я нахмурилась. Потому что знала – ее не переубедить. Если любопытство я еще могла пресечь, то свои клятвы она любила сильнее, чем меня.

Среди Законов Вольнотворцов, коих бесчисленное множество, нет столь же непреклонного, как второй. Он повелевал им перечить империям, обострять революции, неотступно следовать за знаниями любой ценой.

– То, что запретно… – начала Лиетт.

– Всенепременно необходимо, – закончила я.

Огляделась. Городок был безлюден, а если запретное искусство даст мне ключ к поискам Враки, я это переживу.

– Только давай побыстрее.

– Чаропись – искусство деликатное, – отозвалась Лиетт куда высокомернее, чем можно было ожидать от женщины, готовой расписать труп, и занесла перо. – Если бы процесс можно было, как ты того желаешь, ускорить, тогда мы все…

И тут мертвец ее схватил.

Почерневшие пальцы сомкнулись вокруг запястья. Лиетт закричала, но поняла я это лишь по ее открытому рту и ужасу на лице. Все звуки утонули в вопле мертвеца.

– ГДЕ ОНИ? ! – взвыл он. – ПРОШУ, СПАСИТЕ ИХ!

– Сэл! !! – взвизгнула Лиетт, силясь вырваться на свободу.

Я метнулась к мертвецу – если сейчас его можно было так назвать – за спину и воткнула ему между ребер клинок. Острие пронзило черную плоть насквозь, но существо даже не дрогнуло.

– ИХ ЗАБРАЛИ! ОНИ ЗАБРАЛИ ДЕТЕЙ! – выл мертвец, подтягивая Лиетт к себе. – ОН СКАЗАЛ, ДЛЯ ПРИЗЫВА НУЖЕН СОСУД! ОН ЗАБРАЛ ДЕТЕЙ!

Лиетт билась изо всех сил – я остервенело пыталась выдернуть меч, – но мертвец не обращал на нас совершенно никакого внимания. Правда, он не пытался ни укусить ее, ни оцарапать, ни еще чего там можно ожидать от трупа. Он схватил ее за плечи, заставил смотреть ему в лицо. И, когда в бесцветных глазах отразился свет, я поняла, что никакой это не мертвец.

Это существо было живо.

– СПАСИ ИХ! – взвыл он. – Спасиспасиспасиспасиспаси…

Меч выскользнул. Потекла кровь, почерневшая, густая, как подлива. Мертвец – теперь уже настоящий – обмяк, жизнь в нем угасла, голос утих. Но его слова звучали у меня в голове.

Дети. Сосуд. Дань.

Я и подумать не могла, что Враки способен на такое. Он забрал не только жизни.